Ловец во ржи

– Присаживайся, Холден, – сказал мистер Антолини. Было видно, он слегка уже выпимши. Судя по всему, недавно у них была вечеринка. Повсюду стояли бокалы и тарелки с арахисом. – Извини за эту обстановку, – сказал он. – Развлекали друзей миссис Антолини из Чемпиона[28]… Те еще чемпионы, надо заметить.

Я рассмеялся, и миссис Антолини прокричала что-то мне из кухни, но я не расслышал.

– Что она сказала? – спросил я мистера Антолини.

– Она сказала не смотреть на нее, когда войдет. Она уже успела лечь на боковую. На-ка сигарету. Ты сейчас куришь?

– Спасибо, – сказал я. И взял сигарету из шкатулки, что он протянул мне. – Так, время от времени. Я умеренный курильщик.

– Готов поспорить, – сказал он. И дал мне прикурить от такой большущей зажигалки со стола. – Значит, ваши с Пэнси пути разошлись, – сказал он. Он всегда так выражается. Иногда мне это нравится, иногда – нет. Он как бы слегка переигрывал. Не хочу сказать, он не был остроумен – был, – но иногда это раздражает, когда кто-то все время говорит что-то вроде: «Значит, ваши с Пэнси пути разошлись”. Д. Б. иногда тоже с этим перегибает.

– Так в чем беда? – спросил мистер Антолини. – Как у тебя с английским? Я быстро укажу тебе на дверь, если ты английский провалил, при твоей сноровке в сочинениях.

– Ну, с английским у меня порядок. Только с литературой не очень. Я за всю четверть написал всего где-то два сочинения, – сказал я. – Только я провалил устную речь. У них такой обязательный курс, «Устная речь». Ее я провалил.

– Почему?

– Ну, не знаю, – мне не очень хотелось углубляться в это. Меня все еще пошатывало или вроде того, и голова вдруг разболелась. Правда. Но по нему было видно, ему интересно, так что я немножко рассказал ему об этом. – Это такой курс, где каждый мальчик в классе должен встать и речь произнести. Ну, понимаете. Чтобы с ходу и все такое. А если мальчик хоть немного отклоняется, ты должен как можно быстрее прокричать ему: «Отклонение”! Это меня бесило. И мне поставили неуд.

– Почему?

– Ну, не знаю. Это отклонение на нервы действовало. Не знаю. Со мной беда в том, что мне нравится, когда кто-то отклоняется. Так интереснее и все такое.

– Тебе не нравится, когда кто-то говорит по существу, если он тебе что-то рассказывает?

– Ну, само собой! Мне нравится, когда кто-то говорит по существу и все такое. Но не нравится, когда слишком по существу говорят. Я не знаю. Наверно, мне не нравится, когда кто-нибудь все время говорит по существу. Мальчики, получившие лучшие оценки по устной речи, все время по существу говорили – это я признаю. Но там был один такой мальчик, Ричард Кинселла. Он не слишком говорил по существу, и ему всегда кричали: «Отклонение”! Это был ужас, хотя бы уже потому, что он очень нервный тип – в смысле, очень такой нервный, – и губы у него всегда дрожали, когда ему выпадало говорить речь, и его было еле слышно, если ты сидел на заднем ряду. Но, когда губы у него чуть перестанут дрожать, мне как бы нравилась его речь больше, чем любого другого. Только он тоже практически провалил этот курс. Ему поставили тройку с плюсом, потому что ему все время кричали: “Отклонение”! К примеру, он говорил эту речь об этой ферме, которую купил его отец в Вермонте. И все время, что он говорил, ему кричали: «Отклонение”! и этот учитель, мистер Винсон, поставил ему неуд, потому что он не рассказал, какие там животные и овощи, и прочая фигня росла на этой ферме, и все такое. Как он делал, Ричард Кинселла: он начнет рассказывать об этой фигне, а потом вдруг начнет рассказывать об этом письме, которое написал его маме дядя, и как этот дядя перенес полиомиелит, когда ему было сорок два года, и как никому не позволял навещать себя в больнице, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его с корсетом. К ферме он имел слабое отношение – это я признаю, – но выходило хорошо. Хорошо, когда кто-то о своем дяде рассказывает. Особенно, когда начнет рассказывать об отцовской ферме, а затем вдруг дядя станет ему интересней. То есть, это подло – кричать кому-то: «Отклонение”! когда он так хорошо и с чувством рассказывает. Я не знаю. Трудно объяснить.

Мне и не очень-то хотелось. Хотя бы потому, что у меня вдруг зверски разболелась голова. Ужасно хотелось, чтобы миссис Антолини принесла уже кофе. Это меня чертовски раздражает – то есть, когда кто-нибудь говорит, что кофе готово, а оно не готово.

– Холден… Один маленький, можно сказать, фиговый педагогический вопрос. Не думаешь ли ты, что всему свое время и место? Не думаешь ли ты, что, если кто-то начинает рассказывать об отцовской ферме, ему следует идти по этой колее, а затем перейти к рассказу о дядином корсете? Или, если дядин корсет – это такая захватывающая тема, не следовало ли выбрать ее для рассказа, вместо фермы?

Мне не слишком хотелось думать об этом и отвечать, и все такое. Голова разболелась, и я себя паршиво чувствовал. У меня даже как бы живот заболел, если хотите знать.