Ловчий в волчьей шкуре

Признаться, в тот момент мне стало жутковато. С какой стороны ни глянь, а подобные слова отдают крамолой и ересью, как нужник дерьмом, и уж точно к христианскому смирению отношения не имеют. Но не зря умными людьми говорится: «Суди не выше сапога». Вот я и сужу о следах да звериных повадках.

Мой хозяин – тот да, тот другим не чета. Еще бабушка его, царство ей небесное, мессира Констана к ученым книгам пристрастила. А затем он и в Турин ездил, с тамошними профессорами диспуты вел, и в Риме, и в Париже бывал – все по ученой части. И библиотекаря выписал – не какого-нибудь бакалавра, а профессора. Ищи другого такого – не сыщешь.

Ну, простите, снова отвлекся. Это я не для того говорить начал, чтобы ученость хозяина своего восславить, а лишь затем, чтобы понятнее объяснить, почему это вдруг меня не порадовала весть, что я стану предметом изучения. Потом-то мне объяснили, что не всегда для этого надобно на тот свет отправлять, но тогда, в лесу, я лишь головой помотал – мол, спасибо за предложение, как-нибудь и без того перетопчемся. Лучше уж в чужие края, да вот, хоть в ту же Гуралию податься, чем бог весть где феноменом распластанным лежать.

И потому смотрю Алексу прямо в глаза и говорю как есть:

– Ежели, достопочтенные господа, вы и впрямь прибыли сюда демона злого изводить, от всей души говорю – чем смогу, от души помогу. У меня к этой гадине подколодной у самого должок неоплатный имеется. А уж с остальным не обессудьте – авось, как-нибудь сам разберусь.

– А что за должок? – спрашивает маркиз де Караба.

Тут я ему и выпаливаю:

– Тот оберег, что мы в башне отыскали, молодой сеньор Ожье носил, ни на час не снимая. То был его нянюшки подарок. Знали о нем немногие, да и то – лишь видели. О том же, что оно за штуковина такая, почти никто и не догадывался. Ну, а как снял его молодой господин, так, значит, его зверь адский и погубил.

– Откуда ты знаешь, что талисмана не было? – быстро так спрашивает маркиз и на кота смотрит искоса. – Может, его с прочими вещами старшему брату передали?

Я вздохнул тяжко – еще б не тяжко – такой-то ужас вспоминать?! И говорю:

– Нет, не могло того быть. Я у тела один из первых оказался. Мы ж с ним вот, как два пальца всегда рядом стояли. И нарочно тогда глянул – не было нянюшкиного подарка. Подивился еще – как же так? А он вон где очутился. Хотя ума не приложу, с чего вдруг монсеньору Ожье вздумалось его снять?

– А может, у графа и свой такой медальон имелся? – предположил кот.

– Нет, точно, один был, нянюшка сама его делала, я видел. И кровью своей тот амулет напитала.

Алекс покачал головой, должно быть негодуя против столь варварского обряда. Но вместо слов возмущения, какие приличны были доброму христианину, Командор вдруг спросил:

– Скажи, Рене, месье Ожье верил в действенность этой штуки? – он достал из кошеля талисман.

– Конечно верил. Иначе не стал бы на себе носить не снимая.

– Понятно. Еще вопрос: младший брат твоего господина умер первым из Савойского дома?

– Нет, – замотал я головой. – Четвертым.

Алекс на секунду прикрыл глаза, осмысливая мои слова.

– И еще один вопрос…

– Сколько можно вопросов? – возмутился отдохнувший кот. – Мы должны спешить!

– Поспешишь – мышей рассмешишь, – парировал маркиз де Караба. – Это важно, очень важно.

– Тогда давайте все обсудим по дороге, – насупился полосатый советник, – а то со всей важностью до полудня здесь сидеть будем, а там, глядишь, уже и герцог явится.

– Хорошо, – с неохотой согласился Сын Орла. – По дороге так по дороге.

И мы вновь двинулись по лесу, пробуждающемуся от ночного забытья, омытому росой, наполненному ароматами и птичьими трелями. Любимая пора, когда развеявшиеся ночные страхи порождают лишь усмешку. Только нынешнее утро отчего-то к веселью не располагало.

– Вопрос такой, – продолжил Алекс, не сбавляя шага, – как принял твой господин смерть брата?

– Убивался, места себе не находил, а тут еще госпожа Сильвия занемогла.

– Сразу после смерти Ожье? – уточнил Алекс.

– Ну да, – вздохнул я, – сами понимаете. А там уж смерть за смертью, почти всех родичей Безглазая извела. Так ныне хозяйка и вовсе чуть жива от горя.

– Да, похоже, так и есть, – отстраняя нависшую над тропкой ветвь, промолвил маркиз де Караба. – Понимаю. Честно говоря, если я все понимаю верно, это настораживает.

Скорее всего, дело обстояло следующим образом: после трех похожих смертей монсеньор Ожье сообразил, что в убийствах просматривается, так сказать, «кровавый след», и решил обезопасить ту, которая была ему дороже собственной жизни. Как думаешь, могло такое случиться?