Ловчий

15 хлебороста 2002 года от восхождения Старших Сестёр. Вечер.

— Счас ещё по одной накатим, и к блядям! — Таисия со второй попытки ухватилась за чарку и расплескав половину, вздёрнула её вверх. — Так сказать… сказать… На коня! Вот!

— На коня, ага… — я взялся за свою, брякнул ней об Тайкину чару, и тут, невольно обратил внимание на купцов, гулеванивших за соседним столом. Даже не знаю почему, просто наткнулся взглядом и всё.

Из-за него вдруг стал выбираться пузатый бородач в шитом золотом и заляпанном жирными пятнами, куцем румийском кафтане. Мешавшего ему соседа, он попросту смёл с лавки одним движением руки, словно немалый мужик и не весил ничего. Другие купцы возмущённо загомонили, забранились, но бородач, не обращая на них никакого внимания, неровными механическими шагами, словно марионетка на верёвочках, вышел на середину зала. Остановился, провёл стеклянными пустыми глазами по сторонам, а потом…

Потом, медленно вытянул из ножен кинжал и с жуткой ухмылкой, похожей на оскал мертвеца, одним взмахом перерезал себе горло от уха до уха.

Всё случилось так быстро и неожиданно, что ему никто не успел помешать. В зале наступила мёртвая тишина, вдруг прервавшаяся жутким визгом подавальщицы, попавшей под струю крови, бордовым фонтаном выхлестнувшуюся из распоротой глотки.

Взвыла и тут же заткнулась скрипка одного из музыкантов. Второй лабух выронил на пол колотушку и с козлиным блеянием выблевал на свой барабан содержимое желудка.

Купец мгновение оставался на ногах, потом покачнулся и ничком рухнул на заплёванный пол.

Все словно оцепенели, не отрывая глаз от распростёртого в луже крови тела.

Первым пришёл в себя Ольгерд, он не спеша вышел из-за стойки и влепил мощную оплеуху подавальщице, так и продолжавшей дико верещать. Она мгновенно заткнулась, но тишина продолжалась недолго — теперь уже весь зал взорвался ропотом.

— Етить! Вот это поплющило мужика…

— Бее-е, щас блевану…

— Из-за бабы! Как есть говорю, несчастная любовь это! Жа-а-алко…

— Кака така любовь, дурында, окстись! Мабуть разорился купчишка…

— Сиськи Морены! Этот дурень остался должен мне за партию пеньки!..

— Морок! Морок навели…

— Какой морок, проклятье это…

— А можа зелья какого болезному подлили?

— Прокляли, говорю…

— Сглаз! Ничто иное! Истину глаголю!

— Околоточного надо гукнуть, он разбёрется…

— Проклятие! Молитесь грешники!

— Закрой хайло, сейчас в морду получишь. Морок это…

— Надобно бы помянуть. Разливай Штефан…

Я мельком глянул на Таисию. Дева спокойно, не высказывая абсолютно никаких эмоций, внимательно смотрела на труп, и, хотя ещё мгновение назад была хорошенько поддатой, сейчас казалась абсолютно трезвой.

И тут я почувствовал…

Но обо всём по порядку.

Амулет подаренный мне Маленой, не пережил схватку с личем. Он попросту сгорел, оставив у меня на груди глубокий, едва ли не до костей ожог, но, как выяснилось позже, его свойства никуда не пропали, в буквальном смысле, впитавшись в мое тело. Я пока толком не понимаю, как всё это действует, даже не представляю, каким образом этим даром управлять, но чужую волшбу уже чувствую довольно неплохо.

Когда меня лечили чародеи, я чувствовал это как мягкий и тёплый добрый ветерок, но сейчас испытывал ощущение, словно попал в пургу и по коже хлещут тысячи злых ледяных иголочек.

— Уходим! — вдруг взвизгнула Таисия. — Живо, Горан!

Я подскочил, опрокидывая лавку, и в этот самый момент, тело несчастного купца, в буквальном смысле взорвалось, превратившись в кровавую взвесь, похожую на туман. А когда она опала, на том месте где лежал труп, появилось непонятное существо бледно-серого цвета. Не особо крупное, где-то размером с только рожденного теленка, оно больше всего напоминало абсолютно лысую обезьяну, с мускулистыми лапами, украшенными длинными серповидными когтями и здоровенной, очень непропорциональной к телу, тупой башкой, разрезанной почти пополам пастью, обрамлённой слюнявыми вислыми губами.

Обезьяна повела белесыми глазищами по сторонам, утробно рыкнула, вдруг впилась пастью в бок подавальщице и ловко мотнув башкой разорвала её пополам. Еще мгновение и тварь подмяла под себя вторую жертву, одним движением лапы выпотрошив её словно селёдку.

Большинство людей, истошно завывая ринулись к выходу, но один из грузчиков не растерялся и подхватив тяжеленную лавку, изо всех сил саданул чудовище. Тварь снесло с растерзанного тела, она кубарем покатилась по полу, но тут же, с легкими хлопками в зале возникло ещё два таких же монстра.

Что там случилось дальше, я уже не видел, потому что понёсся за своим оружием. Сбил кого-то плечом, перескочил опрокинутый стол, чудом удержался на ногах, на одном дыхании взлетел по лестнице и пробежав по коридору, ворвался к себе в комнату. Захлопнул её обратно, задвинул засов, перевёл дух и попробовал сообразить, что теперь делать. Ввязываться в драку с тварями категорически не хотелось. Ломать себе голову над тем, откуда эта хрень здесь взялась — тоже не собирался.