Lost in the Funhouse

Мужчина и женщина, которые удочерили ее, конечно же, никогда не называли ее Лорел, а назвали Марией - Марией Беллу (как девичья фамилия Присциллы Пресли и как у костюмера Элвиса), и она была счастливой восьмилетней девочкой, которая знала, что у нее есть другая мама и другой папа, о которых ей, конечно же, интересно узнать, и она живет не так далеко от Грейт-Нека, в Рослине, и у нее большие чудесные глаза, как все считали.

Отец, которого она никогда не знала, тем временем рассказывал о ней, не слишком часто, но достаточно часто, очень немногим людям, и некоторые из них полагали, что он просто проявляет характер, какой-то характер, который требует особой отцовской истории, но он говорил, что рад, что произвел на свет ребенка, но хотел бы не совершать ошибку в столь юных обстоятельствах. И он надеется, что с ней все в порядке. Он сказал Мэлу, что, возможно, когда он станет по-настоящему знаменитым, он сможет найти способ связаться с ней. Мэл сказал ему (или тому персонажу), что из него получился бы очень интересный отец.

Он продолжал заниматься "настоящим собой" и использовал его почти как пассивно-агрессивный выпад против поглотившего его шоу-бизнеса. (Настоящий он, конечно, не был настоящим, за исключением голоса и движения глаз; настоящий он был экзистенциальным кукловодом, который решал, что будет происходить, когда люди смотрят). В конце того лета в "Импрове" он записывал Второй ежегодный специальный выпуск молодых комиков для кабельной сети Home Box Office, и он отправил настоящего себя на сцену после того, как бутафорский комик Галлахер разбил кувалдой арбуз, а позже он отправил Тони Клифтона на сцену перед тем, как новый маниакальный импровизатор по имени Робин Уильямс закрыл шоу. Но сначала настоящий он с энтузиазмом вышел на сцену и сказал: "Большое спасибо. Сейчас я хотел бы выступить с комедийным номером". [До сих пор каждый раз, когда я выступал где-нибудь, я всегда изображал иностранца. А мне хотелось бы расширить рамки, ну, знаете, заняться собой. Так что... так что, вы знаете, бейсбольный сезон уже близко, и это напомнило мне, что в прошлом году я был в Нью-Йорке в бейсбольный сезон и однажды вечером пошел на стадион "Ши", чтобы посмотреть игру "Метс". И эти две пожилые дамы вошли на стадион, они несли с собой спиртное и пили на протяжении всей игры. К середине игры они были настолько пьяны, что не могли видеть табло. Поэтому они придумали свой собственный счет, и вот что у них получилось - конец пятого периода, и сумки были загружены. [Но... но вы знаете, говоря о бейсболе и спорте..." Материал, конечно, становился все менее связным и менее забавным, его реальные глаза метались, и наконец он сделал длинную паузу и издал вздох кризиса, пока люди смеялись. Затем: "... Я не понимаю одной вещи... нет, серьезно... Почему все ахают, когда я рассказываю некоторые шутки, а потом, когда я не хочу, чтобы вы смеялись, вы смеетесь, как сейчас? Я не понимаю.... [Дамы и господа, спасибо. Я думаю, что... это не работает, так что... я думаю... спасибо, и я сожалею, и есть другие действия, так что я действительно не должен был этого делать....". И, после дальнейших извинений и позорного ухода со сцены, он вернулся и проплакал Конга-Криком в различных песнях о сборе урожая (исполняя в перерывах между песнями тарабарскую скороговорку для публики - как будто он был более раскованным братом Foreign Man, Конга-Мэном, работающим на поясе Борща), затем ушел под бурные аплодисменты и прошел в коридор в задней части клуба, где провел рукой по лицам всех стоящих там.

Клифтон появился позже в черном костюме и галстуке-бабочке, с засаленными усами и прилизанными волосами, с сигаретой в руках и неуклюже начал с "Tie a Yellow Ribbon", как будто это был подарок - "Что смешного? Я здесь не для здоровья, ясно?" - и начал атаку - "Знаете, я не привык играть в таких маленьких заведениях. Я делаю это в качестве одолжения! Так что если вы хотите быть хорошей публикой, я спою для вас, расскажу несколько историй, мы повеселимся. Если вы хотите быть плохой публикой, я сразу же уйду отсюда!" Как всегда, все эти угрозы были встречены бурными аплодисментами, и, как всегда, Клифтон упорствовал - привел зрителей, включая Мэла и Боба, чтобы они присоединились к нему в синкопированном каштане "If You're Happy and You Know It Clap Your Hands", который потерпел крах, когда Змуда вылил стакан воды себе на голову, а затем на приманку клюнула женщина - "Вы что, женский ликбез? Я тебе морду прямо в бокал суну!" - и набросилась на Клифтона, который закончил свой сет, заявив: "Я просто хочу сказать: если сегодня я смогу сделать счастливым хоть одного человека, то все это того стоило". (Мел и Боб ждали его в коридоре после выступления и в качестве финальной точки физически напали на него на камеру).