Читаем Лорна Дун полностью

Потом, когда все успокоились, мы устроили семейный совет и решили, что если Джереми Стикльз не поправится до такой степени, чтобы хоть что-то произнести своим обезображенным ртом, я, не откладывая дела в долгий ящик, отправляюсь в Уочетт.

Увы, несмотря на все наши старания, Джереми Стикльзу день ото дня становилось все хуже, а однажды его просто залихорадило, и виной этому стала наша Лиззи. Через нее он узнал то, что матушка и Анни тщательно скрывали от него, а именно: сержант Блоксем, старший помощник мастера Стикльза, настрочил пространный отчет обо всем, что произошло, не забыв упомянуть о ранении своего начальника, и отправил свое сочинение прямиком в Лондон, вручив его чиновникам лорда-канцлера.

Пока Джереми Стикльз был прикован к постели, сержант Блоксем быстренько прибрал власть к рукам и взял под свою команду оставшихся в живых солдат. Затем, желая послужить отечеству и показать свою образованность, он три ночи кряду просидел над своим сочинением. Узнав о том, что Лиззи кое-что смыслит в изящной сло­жности — так, во всяком случае, считала она сама и, нимало в том не сомневаясь, раззвонила о своих талантах всем и каждому,— бравый вояка принес ей на суд свою писанину. Уединившись с ним на заднем дворе, Лиззи присела на бревно и, убедившись в том, что их никто не потревожит, выслушала доклад сержанта с глубоким вниманием. Сделав свои вставки и беспощадно вымарав все, что сочла нужным, Лиззи составила столь изящный и вместе с тем столь пылкий отчет, что сержант тут же, можно сказать, не отходя от бревна, по уши влюбился в эту чертовку.

Итак, отчет, как я уже сказал, был отправлен в Лондон с чиновниками, которым мы восполнили недостающий гардероб и дали с собой продовольствия на три дня. Посланцы лорда-канцлера одолжили у нас пару лошадей и двинулись в Данстер. Там они их оставили и наняли свежих лошадей до самого Лондона. Они пробыли у нас так недолго, что мы расстались с ними безо всякого огорчения, тем более что огорчения с избытком доставлял нам бедный Джереми Стикльз.

После того, как новости об отчете Блоксема дошли до его слуха, Джереми, по меньшей мере, две недели пролежал в постели, находясь между жизнью и смертью. Я, как мог, старался ободрить его. Я честил на все корки про­ныру Блоксема, ругая его так, как не ругал сам Джереми, и добрый Джереми, ошеломленный моей горячностью, почти простил своего лукавого подчиненного и после этого быстро пошел на поправку.

 Господи, кто бы меня-то поддержал в те дни! Не зная, что готовит мне грядущее и как скоро заберут от нас Лорну, я собрался с духом и в один прекрасный день выехал в Уочетт. Я скакал по дороге, вооруженный до зубов, не испытывая ни малейшей боязни перед Дунами, потому что даже эти отпетые наглецы присмирели после того, как я пробил их дубовые двери орудийным стволом. Кроме того, ходили слухи, будто они решили, что я заго­воренный, и ни ядра, ни пули меня не берут: все знали, что я прошел сквозь пищальный огонь и ни единый во­лос не упал с моей головы. Однако я отдавал себе отчет в том, что Карвер Дун был слишком умен, чтобы всерьез относиться к подобным бредням, и при мысли о нем меня охватывало чувство безотчетного страха, хотя я готов был в любую минуту сойтись с ним лицом к лицу.

<p>Глава 42</p><p>Старая нянюшка Лорны</p>

Когда я постучался в дверь маленькой приморский гостиницы близ Уочетта, никто не ответил мне, не впустил внутрь. Я долго ждал, поглядывая на море, а потом, видя, что лошадь моя держится из последних сил, решил снова побеспокоить хозяев. После моего повторного стука прошло еще некоторое время, а затем женский голос спросил через замочную скважину:

— Кто там?

— Мальчик с водокачки, — весело представился я, помните — это было много лет назад — сломанную карету в Далвертоне?

— О да-да, конечно, помню. Помню и мальчика с чудесной белой кожей: кажется, это было только вчера. Много, ох много раз хотелось мне повидаться с ним!

С этими словами женщина отперла дверь и тут же в страхе отпрянула назад, увидев перед собой здоровенного верзилу.

— Нет, вы не тот маленький мальчик. Это невозможно. Зачем вы обманываете меня?

— Сударыня, я не только тот маленький мальчик, что накачал вам тогда воды, но я еще и пришел, чтобы рассказать вам о вашей маленькой девочке.

— Ну что ж, тогда входи, мой маленький большой мальчик,— сказала женщина, и ее черные глаза потеплели.

Я вошел в прихожую и внимательно посмотрел на хозяйку. Конечно, прошло много времени, и она, как и я сам, очень изменилась, но лицо ее было по-прежнему прекрасно и светилось живым насмешливым умом. Словом я взглянул на нее, она — на меня, и каждый еще раз убедился в том, что его собеседник является именно тем, за кого себя выдает.

Мадам Бенита Оудам провела меня в небольшую комнатку, где стояли два кресла и стол. Когда мы сели, она усмехнулась и вдруг, неожиданно для меня, спросила:

 — Сошли ли с вас те ужасные синяки, что, помнится, так поразили меня в тот день на постоялом дворе?

Перейти на страницу:

Похожие книги