Лора

– Ты боишься Аристоса Кадму? Ты же говорил, что Персеиды ничего не боятся, – заговорила Лора. – Ты говорил, что Дом Персея благороднее всех. Ты говорил…

Не было семьи, где бы их не презирали, не высмеивали ее отца всякий раз, когда он просил о союзе. Их род потерял наследство, они сражались негодным оружием, от которого отказались другие кланы. Но Лора никогда не думала, что они потеряют гордость. Честь – самое важное, единственное, что у них оставалось.

«Важнее, чем воздух в ваших легких, – говорил ее инструктор. – Вы не сможете выжить, лишившись чести, и вы бы этого не захотели».

– Я помню все, что говорил тебе, Мелора, – проговорил отец. – Но так больше продолжаться не может. Мы не выживем в этом мире. Аристос Кадму заявил о своих притязаниях на силу Ареса. Ты понимаешь, что это значит?

Девочку возмутила его осторожная пауза – словно отец не верил, что Лора в полной мере осознает суть этих слов.

При мысли о том, что такой человек, как Аристос, станет бессмертным и обретет власть, которой не заслуживает, Лора вздрогнула. Она очень хорошо понимала, что это значит, но быстро справилась с собой.

Потому что через семь лет она будет наносить ему удары клинком, пока не прольется его смертная кровь, а потом приведет к своему отцу, чтобы тот добил мерзавца.

– Мы делаем это для тебя и твоих сестер, – продолжил отец. – Мы покидаем Агон и этот город и уходим так далеко, как унесут нас ветры.

Я никогда не буду охотиться.

Эти слова отозвались в ней холодным животным ужасом. Она никогда не возвысится, так и останется девчонкой на пороге тайного мира, без ключа, чтобы открыть дверь в новую жизнь.

– Нет, – твердо сказала Лора. Бабушкины клинки ждали ее, как и обещание, которое должно быть выполнено. – Вы – трусы. Трусы, и, если не будете сражаться вы, тогда это сделаю я!

Мать отвернулась, прижимая руку ко рту, в ее глазах застыло страдание.

– Ты не смеешь так разговаривать с нами, Мелора, – строго произнес отец.

Гнев в его словах ударил по ней еще больнее.

– Я вас ненавижу, – прошептала она сквозь стиснутые зубы.

– Лора, прошу тебя, – с отчаянием проговорила мать.

– Я ненавижу вас, – повторила Лора. – И буду ненавидеть вечно!

– Очень хорошо. – Отец пристально посмотрел на нее сверху вниз, его лицо омрачилось. – По крайней мере, ты будешь жива, чтобы ненавидеть.

Девочка пронеслась мимо него через всю квартиру и ворвалась в спальню, которую делила с сестрами. Она стояла в темноте, плечи ее тряслись от рыданий. По ту сторону двери заскрипели половицы и послышались тихие голоса родителей.

Не желая разговаривать с ними, не желая видеть их, она забралась в постель, устраиваясь рядом с Олимпией, и накрылась с головой.

– Оставь ее, Елена, – раздался голос отца. – У нее мой характер, и мы оба знаем, что только время может все уладить.

– Она должна понять, – прошептала в ответ мама.

– Я не хочу, чтобы девочки жили в страхе, – продолжил отец. – Я не позволю, чтобы это преследовало их всю жизнь.

– Ей нужно знать, что он вознесся, – упорствовала мама. – Нам следовало уехать до того, как эта неделя началась.

– Мы должны были хотя бы попытаться, – возразил отец. – Если бы один из нас сумел вознестись, мы могли бы защитить их.

– Она должна знать о последствиях, – продолжила мама. – Что мы не можем спрятаться от него. Что он придет не только за ней, но и за всеми нами… и за этим.

Шаги затихли, унося с собой их голоса. Лора сжала кулаки, крепко зажмурилась. Ее колотило от злости, и девочке казалось, что она взорвется, если не закричит.

Олимпия заерзала и свернулась калачиком рядом с ней, как сонный щенок, прижавшись темноволосой кудрявой головкой к груди Лоры.

Снова пришли слезы, горячие и жгучие. Они струились, как река без начала и конца, стекая по щекам, на подушку, на матрас.

Родители забирали у нее все – и только потому, что боялись.

Лора не боялась ничего и никого – ни богов, ни смерти, ни Аристоса Кадму и его змей.

– Не брыкайся, Лоло, – прошептала Олимпия, вцепившись в ночную рубашку Лоры. – Не дерись. Спи.

Но драться – это все, что она умела.

Ее родителей годами унижали и презирали, они выбивались из сил только ради того, чтобы на столе была еда. Над ней самой смеялись и издевались каждый день в Доме Фетиды, пока, наконец, не нашли повод отчислить. Но пока родители были на работе, Лора практиковалась часами. Отец и мать забыли об этом, но она помнила.

Они были предназначены для этой жизни.

Они должны были достичь клеоса и жить вечно.

Они не станут последними Персеидами, и она не позволит Кастору умереть.

Ее родителям нужно было вернуть эту память. Им нужна была новая причина, чтобы поверить в Агон и собственную силу. Они должны были воспользоваться тем, что принадлежало им по праву.

Лора напрягла слух, пытаясь уловить какие-то звуки, но не слышала ничего, кроме мягкого дыхания кондиционера на кухне. Она выскользнула из рук Олимпии и, скинув пижаму, переоделась. С колотящимся сердцем завязала шнурки теннисных туфель, потом поцеловала сестру в лоб. Потом подошла к Дамаре и наклонилась над колыбелью, целуя и кроху.