Лондонские хроники

Папа был строг, когда дело касалось подобных вещей. По его мнению, его дочери – принцессы и должны наслаждаться своей жизнью. Жить без забот, не шевелить и пальцем и быть рядом с кем-то, кто лишь по одному взгляду понимал все их желания.

Но эта жизнь походила на золотую клетку, а Рейчел была птицей, которая не могла понять, почему ей никогда не разрешали учиться летать.

Два великолепных журавля украшали керамическую баночку, которую Рейчел взяла с полки и нетерпеливо открыла крышку. Но там было пусто.

– У нас не осталось «дарджилинга»? – спросила она, когда Софи пронеслась мимо нее, бросив извиняющийся взгляд.

– Вчера закончился. Я могу принести его завтра, если хотите, мисс, – ответила женщина. – Сделать вам вместо него «Эрл Грей»?

Рейчел покачала головой и слегка скривила рот, прежде чем смогла сдержать отвращение, проявившееся на ее лице. Она не любила «Эрл Грей» и ненавидела сильный запах бергамота. Он напоминал ей мыло.

– Нет, спасибо, дорогая Софи, – мягко отказалась она, взяла печенье и покинула кухню.

Прежде чем она успела откусить кусочек, Мириам уже отломила половину от ее воздушного печенья и сунула его себе в рот. Рейчел захотела было выразить свое недовольство и потребовать вернуть кусок, но остановила себя. Потому что, во-первых, его уже проглотили, а во-вторых, Мириам просто хотела, чтобы девушка разозлилась на нее.

Кроме того, на кухне была целая армия этого печенья.

– Пойдем в город, – предложила Мириам, все еще жуя, и с озорством схватила Рейчел за руку.

Рейчел лишь слабо улыбнулась.

– Не думаю, что у отца есть время сопровождать нас, – ответила она, в то же время понимая желание сестры не быть больше запертой в стенах этого дома. Ее взгляд упал на окно, за которым на залитых солнцем улицах Лондона цвела жизнь.

– Я думала пойти одним. Только ты и я, – объявила Мириам, и Рейчел охватил ужас. Она распахнула глаза и пораженно уставилась на сестру, которая лишь ненамного старше ее.

С любым другим она бы просто рассмеялась, приняв это за плохую шутку, но, зная Мириам, та всегда серьезно относилась к подобным задумкам. Она была непредсказуемой и безудержной, рвала оковы своей жизни, как дикая лошадь, и вырывалась из них всякий раз, когда появлялась возможность.

– Отец не разрешит, – Рейчел напомнила ей правило, но Мириам просто отмахнулась от этого.

– Тогда уйдем, не спрашивая. Ты знала, что Мария должна просто ставить в известность экономку, прежде чем уйти? Можешь в это поверить? – с волнением произнесла она, потянув Рейчел за собой.

Рейчел не сопротивлялась, даже сама этого хотела, хотя и не могла в этом признаться. Искра бунтарства боролась внутри нее со страхом перед миром. Одно слово, и все изменилось. Кто-то сказал ей «еврейка», и вся уверенность исчезла, оставив ее в городе, в котором ненавидели кого-то вроде нее. Мельчайшие мелочи меняли и бо́льшие вещи. Одно семя могло перевернуть мир с ног на голову.

Мириам ловкими пальцами повесила ей на талию кошелек так, чтобы он стал украшением и подходил по цвету к светло-голубому шелку юбки. Пальцы Рейчел тут же нашли на нем кисточку, и она начала нервно играть с нитками.

– Мы же на самом деле не сделаем это? – поинтересовалась Рейчел, спускаясь по ступенькам обратно на первый этаж и беспокоясь о том, чтобы отец не услышал их из своего кабинета.

– Почему же, Рейчел! – воскликнула Мириам, отчего Рейчел бросило в жар и холодный пот одновременно.

– Что если с нами что-то случится? – спросила она, почувствовав, как страх все больше и больше сжимает ей горло.

Мириам посмотрела ей в глаза и лукаво улыбнулась.

– Разве не ты говорила, что лишь один неверный шаг может привести к тому, что ты упадешь с лестницы и сломаешь себе шею? Не все ли равно, погибнем мы здесь или там? – Она вызывающе приподняла бровь, что было настоящим искусством. Сколько бы Рейчел ни старалась, у нее всегда устремлялись наверх обе брови.

Рейчел отвернулась и так крепко вцепилась в перила лестницы, что у нее заболели пальцы.

– Я предпочитаю совсем не умирать, – просто ответила она, и Мириам рассмеялась.

Рейчел завидовала ей. В глазах сестры сияла веселость, в ее позе проявлялась смелость, а в голове кружилась легкая нота безумия. Она не обдумывала вещи, а просто делала их, и Рейчел часто хотела быть больше похожей на свою сестру.

Но она была совсем другой: застенчивой, тихой и всего боялась. Мир был таким огромным, что даже мысль об этом угнетала ее. На свете жило так много людей с таким же количеством различных историй, которых она не знала и никогда не узнает, из-за чего одиночество в этом доме сводило ее с ума.

Лишь один шаг, и она упала бы с лестницы. Лишь один шаг, и она встретила бы на улице людей, которых никогда раньше не видела, или же не последовала бы за Мириам и снова оказалась бы в музыкальном салоне.

Чья-то жизнь могла кардинально измениться, если бы она вышла на улицу. Ее жизнь могла кардинально измениться.

Покалывающее волнение охватило ее, и она кивнула Мириам, которая тихо завизжала от удовольствия, увлекая ее за собой.