Ломаный сентаво. Аргентинец

Ствол поднялся на уровень глаз, так что Вайс увидел его глубину. А дальше глубина полыхнула пламенем. Переступив через тело, Бауэр поднял выпавшие из его рук аппараты и осмотрел их со всех сторон. Они казались вполне работоспособными. Теперь следовало подумать, что делать дальше. Выход через рубку исключался. В его состоянии он не сможет открыть прижатый огромным давлением люк. В подобных случаях практика показывала, что подводники умудрялись спасаться через торпедные аппараты. Однако носовой отсек уже был затоплен, и продвижение воды пока ещё сдерживала герметичная дверь, которую Бауэр сам закрыл, вместе с оставшимся за переборкой торпедистом Дирком. Оставалась торпедная труба в корме. Покачнувшись и схватившись за перископ, он всё-таки неудачно напрягся, и рана на ягодице открылась. Бауэр сцепил зубы и застонал, пытаясь справиться с болью.

— Сволочи! — прошептал он, ковыляя к люку в корму.

Люк был распахнут, и прибывающая вода уже подбиралась к его нижнему краю. Бауэр нагнулся, но внезапно отпрянул, увидев появившуюся в тёмном круге голову. Кто-то пробирался навстречу. Он принялся искать заткнутый за пояс пистолет, однако рукам мешали ребризеры. А затем и вовсе замер, разглядев направленную на него мушку.

— Адэхи?

— Ты стрелял?

— Стрелял? Нет… хотя да. Адэхи, наше дело дрянь, но я знаю, как спастись. Опусти пистолет, у меня в руках два счастливых билета наверх. Глубина небольшая, вместе мы сможем. Помоги мне добраться в корму, а потом выберемся через торпедный. Я так делал на тренировках в Мюрвике, ничего сложного, если тебе есть кому помочь.

— А ведь он ещё живой, — Адэхи кивнул на подёргивающуюся руку Вайса.

— Что? — Бауэр посмотрел себе под ноги. — Нет, это конвульсии. Послушай, вождь… я никогда так тебя не называл, но сейчас мы в одной шлюпке, и этим я хочу подчеркнуть своё уважение. Вот два ребризера, ты поможешь выйти мне, потом выберешься сам. Там наверху корабль, он нас спасёт.

— За что же ты его так?

— Да забудь ты о нём, сейчас время подумать о нас.

— Вайс был хорошим механиком, — мрачно констатировал Адэхи. — Грамотным, надёжным, сообразительным. Я его ценил, потому что всегда мог на него положиться.

— Дался тебе этот Вайс! Дьявол, вода усиливается! — Бауэр почувствовал, как под ногами забурлил поток, и, испугавшись, отступил. — Дай мне пройти, и закроем этот чёртов люк. Ты меня слышишь? Время не ждёт! И убери наконец этот пистолет!

— Да… — задумчиво произнёс Адэхи. — Вайс был отличным механиком. Он был куда лучшим механиком, чем ты первым помощником.

— Что ты хочешь сказать? — почувствовав неладное, Бауэр перехватил одной рукой дыхательные аппараты, другой полез за пояс, нащупывая давивший в бок ствол.

— Давай я тебе помогу.

— Отойди!

Стоя по колено в воде, Бауэр медленно отступал, пока не упёрся спиной в трап. Он дёрнул ремни ребризеров, однако в них уже крепко вцепились пальцы Адэхи.

— В корме ещё есть живые. Отдай, они там нужнее.

— Идиот! — опешил Бауэр. — Ты полный кретин!

Происходящее не укладывалось у него в голове. Дыхательные аппараты — это его законная добыча, и только его! И право на жизнь заслуживает только он, а не кто-то там в корме!

Он наконец нащупал рукоятку пистолета.

— Ах ты, вонючий индеец, пошёл вон с моего пути! Оставайся вместе со своими кретинами!

В полумраке Бауэр проморгал, когда поднялась замысловато скрюченная рука Адэхи. В глазах неожиданно вспыхнул фейерверк искр, ноги подкосились, он опрокинулся на спину и, погрузившись с головой, набрал полные лёгкие воды. Барахтаясь, Бауэр выхватил «Вальтер» и выстрелил туда, где должен был находиться индеец. Он ожидал выстрела в ответ и, оттолкнувшись от палубы, выстрелил ещё раз. Рядом с его головой оказалась голова погрузившегося в воду тела Вайса. Бауэр нервно дёрнулся и в конце концов встал. Адэхи в центральном посту уже не было, как не было и дыхательных аппаратов. Люк в корму оказался закрыт, и, чувствуя, как палуба уходит из-под ног, Бауэр подошёл и дёрнул стопорный рычаг. Тот не поддался. Жертвуй повреждённым отсеком, дабы спасти уцелевший. Закон спасения лодки теперь работал против него. Наглухо задраенный люк сейчас превратился в единое целое с бронированной переборкой центрального отсека, и даже давление трёхсотметровой глубины не смогло бы его разрушить. Губы Бауэра затряслись, в припадке отчаяния он принялся палить в стальной круг, пока не звякнул опустошивший обойму затвор. Затем, зарыдав, он принялся бить рукояткой в люк.

— Открой, краснокожее ничтожество, ты не можешь так со мной поступить!