Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ивар опасался, что в погоне за свободой, которой брат лишился по его вине, Раиду изведет себя, станет похожим на тень, но он совсем, казалось, не изменился за целый месяц затворничества. На его губах играла все та же полувысокомерная, чуть тщеславная улыбка, поза выдавала презрение ко всем окружающим.

Напротив Раиду в точно таком же плетеном кресле Ивар с удивлением обнаружил мастера естественной ветви науки. Его появление в стенах библиотеки вызывало недоумение. Что здесь делать тому, кто должен решать хозяйственные вопросы? Мастера звали Иваром, но мало кто называл его по имени. Ведь Иваров в поселении было бессчетное множество, но только один из них обладал властью, только один решал сложнейшие экономические задачи, только один из них был блестящим хозяйственником, деятельность которого вызывала восторг у всех естественников и зависть у магов и магиологов, которым не так повезло с руководителями. Мастера трех ветвей науки входили в тинг, где решались всевозможные экономические вопросы, устраивались судебные разбирательства, распределялись финансы. Мастеров очень редко звали по именам, чаще по прозвищам, похожим друг на друга. Официально мастеров звали Хагаларом, Иваром и Кауной, а за глаза их называли Вождем, Мастером и Царем. Своего мастера Ивар видел всего несколько раз в жизни и дел с ним не имел. В свое время, когда он пробовал себя на поприще логистики, то состоял в теснейших дружеских отношениях с мастером логистики, но уйдя, точнее, вернувшись в естественную науку, он разорвал все отношения с ним. И хотя они жили в одном доме и спали вместе, редко когда их разговоры походили даже на приятельские.

Еще одного собеседника Ивар даже не сразу узнал. Всматриваясь в его лицо, он пытался вспомнить, видел ли он его раньше? Мужчина примерно одних с ним лет точно не был ни естественником, ни магом. Быть может, кем-то из логистов? Ивар с трудом вспомнил, что, вероятно, это один из счастливчиков: логист Мидгарда, один из немногих, кому повезло находиться в поселении во время катастрофы. Ивар хорошо помнил, какой шум поднялся, когда стало известно о разрушении моста. Ведь несколько десятков логистов оказались запертыми в мирах, где они работали, и об их судьбе никто не имел ни малейшего представления до сих пор.

Ивар кивнул логисту, приветливо улыбнулся, обозначая знакомство. Он опустился в свободное кресло и достал карты, которые собирался перебирать, как он делал обычно на собраниях. Фокусы были его страстью, особенно карточные, и, чтобы не терять сноровки, он старался тренироваться каждую свободную минуту. Ивар знал несколько десятков способов тасования колоды и проделывал виртуозные манипуляции, даже не глядя на сами карты. Его искусством восхищались, ему завидовали, а логисты сражались за право принести ему очередную колоду с невероятными картинками. Раиду обычно раздражал шелест карт и мельтешение перед глазами, но сейчас он сделал вид, будто ничего не замечает. Ивар обратился к нему с речью, посчитав, что, раз он пришел последним, ему и начинать разговор:

— Брат, я очень рад видеть тебя в добром здравии. Твое непомерное усердие напугало меня.

— Я в порядке, — бросил Раиду небрежно, но без обычной злобы. — Ты напрасно волновался.

Ивар отметил, что брат держится на редкость спокойно, что может говорить только об одном: о непомерной усталости, вызванной недосыпанием и почти полным отсутствием пищи.

— Я должен рассказать, что узнал, — начал Раиду, скрывая зевоту. — Точнее, что понял. Я был глупцом. Все мы были глупцами, если до сих пор ни до чего не додумались.

— Поподробнее, пожалуйста, — откликнулся Мастер, заинтересовано глядя на оратора. — Мне передали, что твои сведения касаются меня в первую очередь. Ich höre dich an.{?}[Я слушаю тебя]

— Они касаются всех! — огрызнулся Раиду, подавшись вперёд в кресле. — Послушайте. Я кое-что вам прочитаю.

Он с трудом выпутал из складок одежды какой-то пергамент. Поморщился, услыхав, что за стеной опять начался монотонный треск: большинство переписчиков, уходивших на ужин, вернулись к работе, и теперь до утра по всей библиотеке будет раздаваться скрип и стук. Посторонние звуки, конечно, мешали сосредоточиться: многие ученые сетовали на современные средства переписывания книг, утверждали, что старинные методы не отвлекали их от работы, но производительность труда с введением новой технологии возросла чуть не в десять раз, так что всем пришлось смириться с шумом.