Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Марципан ждал хозяина на конюшне. Он всем своим видом выражал недовольство по поводу тяжелой поклажи, но не посмел даже фыркнуть. Царевич благодарно улыбнулся ему: этот конь был полной противоположностью тому кошмару, которого Тор так и не смог воспитать.

Вести животное через полунепроходимые джунгли было тяжело, и Локи радовался тому, что возвращаться к раффлезии не придется. Он как в последний раз любовался чудесными просторами Ванахейма. Когда он попадает сюда вновь, попадет ли вообще… Пускай дышать здесь тяжело, но зато какая природа, какое буйство красок, какая растительность! А что ждет его в Асгарде? Серость, холод, бесконечный снег и еще одна прекрасная возможность заболеть. С сожалением Локи переоделся в тяжелую зимнюю одежду. Стоять в ней в тропическом лесу было невыносимо, но отец в этот раз не стал растягивать мучение. Голубая вспышка резанула глаза, и вот они уже на Радужном мосту. Хеймдаль поприветствовал их сдержано, как и всегда. Но только сегодня Локи отметил, как неуместно выглядит эта холоднокровная сдержанность. Страж вел себя так, будто общался с равным. Хоть он и не видел того, что видел царевич, проведший три ночи наедине с богом, но и не мог не чувствовать трепета перед правителем девяти миров и должен был выказывать его, как подобает верному подданному.

— Поедешь во дворец или в поселение?

Царевич, услышав такой вопрос, чуть не уронил Тессеракт, который как раз собирался вернуть в подпространственный карман. Отец дает выбор, дает возможность убежать, не встречаться с матерью и ничего ей не говорить. Принять это предложение — значит показать себя трусом. Отказаться… Стоило представить разочарованное лицо матери, чтобы понять: выбора, как всегда, нет.

— В поселение. — Локи проклинал себя за слабость, но поделать ничего не мог. — Передай это Тору, пожалуйста. — Он отцепил от одной из дорожных сумок подарок брату: не только надсмотрщики должны быть обласканы, но и все члены семьи. Один бережно принял из его рук тряпичный сверток, и только тогда Локи понял, как дерзко поступил: как посмел он использовать великого бога в качестве своего личного гонца! Он открыл было рот, чтобы извиниться, но отец зашагал прочь по Радужному мосту. Локи поспешил за ним, ведя коня под уздцы. Если царь не вызывает Слейпнира, значит, хочет прогуляться и подумать.

— Отец, — Локи постарался обратить на себя внимание бога, который, казалось, даже не замечал, что царевич все еще следует за ним, — ты предлагал разобрать мои ошибки в Мидгарде. Я готов.

Молодой маг приложил все силы к тому, чтобы голос не дрогнул. Он больше всего на свете не хотел ничего обсуждать, но после всего случившегося понимал, что отец дурного не предложит. Да, он узнает еще много нелицеприятной правды, но, быть может, признав свои ошибки, сможет, наконец, стать достойным… воспитанником. Чуждое слово все еще вызывало если не глухую боль, то ненависть в груди, но «сыном» Локи себя больше не смел называть даже мысленно.

— Нет, не сейчас, — Один покачал головой. — Ты пока не готов к разговору. Тебе стоит отдохнуть. Как и мне. Отправляйся в поселение с вверенным тебе артефактом и будь готов к началу лета вернуться домой. Но не ранее.

Локи кивнул. Отец, как всегда, прав, и не может быть иначе. Он взобрался на лошадь, с неудовольствием отмечая возникшую разницу в росте.

— Спасибо тебе. За все, — крикнул он и унесся вдаль, пришпоривая коня. Теперь бы только побыстрее забрать свиту и оказаться в поселении, запереться в своем доме и ни о чем не думать. По крайней мере до того часа, как придется извлекать Тора из мира смертных. Хорошо хоть, что для открытия портала на Радужном мосту не нужно на этом самом мосту лично присутствовать.

Один остановился на разноцветном мосту и долго смотрел вслед удаляющемуся всаднику. Вот он поравнялся с Хугином, спешащим поприветствовать хозяина. Царь подставил руку, позволяя помощнику сесть на плечо.

— За казнь не благодарят, — задумчиво произнес он. Хугин понимающе каркнул.