Локи все-таки будет судить асгардский суд?

— Пусть я не твой сын, но ты будешь гордиться мною, — прошептал Локи в полной уверенности, что отец, который слышит все происходящее в мире, услышит и его робкое обращение. Сколько у Одина сыновей? Сотни! И все они, не знавшие и десятой доли того, что Локи знал о Всеотце, все же были богами и детьми бога. Они — да, а он — нет. Царевич поднял руку, но не решился положить ее на одеяло. Он всю жизнь считал себя богом, но ведь на самом деле он не сын бога, а лишь… воспитанник. Длинное, чуждое слово отдалось глухой болью в сознании. Даже если он совершит немыслимые подвиги, настоящим сыном Одина ему никогда не быть. Не к месту вспомнилась Беркана. Мужеподобная калека, очень похожая на Всеотца. Локи попытался воспроизвести в памяти все черты обожженного лица. Форма носа и губ совпадала почти полностью. Быть может, она — настоящая богиня. Асинья да еще и дочь Одина. Возможно, ее, а совсем не его, должно почитать все поселение и весь Асгард? И сколько еще таких асинь в золотом чертоге? Вряд ли кто-то осмелится пересчитать законных наследников царского трона.

Сидеть на полу у изголовья было холодно, и Локи был вынужден вернуться в постель. Он думал, что не сможет заснуть, но стоило только закрыть глаза, как царевич тут же провалился в легкий сон без сновидений.

Юный маг проснулся через пару часов. Отец опять сидел в кресле и читал легенды об Адоро. Все повторялось, словно сегодняшнее утро, понаблюдав за вчерашним, решило подготовить новую череду пыток. Локи ограничился учтивым приветствием, молча оделся и направился к двери. Завтрак прошел в молчании: чоколатль обжигал горло, а иноземные фрукты казались отвратительными на вкус. Вчерашний день почти полностью стерся из памяти. Локи смутно помнил, что какой-то подарок они купили, и что отец убрал его куда-то к своим вещам.

Сегодняшнего вечернего возвращения домой молодой маг опасался: ему предстоял тяжелый разговор с матерью. Он пытался понять, зачем отец собирается так унижать его, но сосредоточиться не получалось. Любые размышления казались ничтожнейшим детским лепетом по сравнению с осознанием настоящей божественной мощи того, кто шел рядом с ним. Даже тело Всеотца источало едва заметный глазу голубой свет, видимый только посвященным. Со всех сторон слышались голоса продавцов, ссоры покупателей, обрывки каких-то иноземных пьес — всего того, что недостойно слуха истинного бога. Локи ощущал себя ничтожнейшим созданием, недостойным дышать одним воздухом с величайшим владыкой.

Они остановились около одной из сотен оружейных лавок. Отец завел ничего не значащий разговор с купцом, а Локи, больше от скуки, чем всерьез, принялся рассматривать всевозможные мечи и ножи. Среди настоящего оружия попадалось и деревянное, детское. Взгляд молодого бога зацепился за нож, украшенный изображением орла. Он осторожно поднял его с прилавка и осмотрел. Ошибки быть не может, это тот самый клинок! Он выпросил его у отца во время одной из первых поездок в Ванахейм. Деревянный ножик стал любимой игрушкой для него и объектом шантажа для отца. Множество раз царь угрожал сломать его или отобрать, если сын не будет вести себя достойно. Противостояние продолжалось несколько зим, и, в конце концов, за какую-то провинность нож таки отобрали. С тех пор Локи его не видел, зато навсегда усвоил главный урок: никто не должен знать, какие вещи тебе нравятся.

— Зачем тебе этот ножик? — послышался закономерный вопрос отца.

— Мне нужен не он. — Локи положил игрушку на место и зашагал прочь от прилавка. — Отец, что ты делал с отобранными вещами? Уничтожал?

— Нет.

— Ясно. — Локи немного помолчал. — Ты можешь их вернуть?

— Зачем? Ты даже не помнишь, как они выглядят.

— Помню. Тот нож помню.

— У тебя такого не было.

— Ясно. — Локи чувствовал, что начинает повторяться, но спорить с отцом не смел. Может, он и не помнил в точности рисунка на рукоятке, но зато точно помнил другое: в том возрасте отца он почти не видел. Какое дело было хранителю всех миров до орнамента на детском оружии? И сейчас ему незачем помнить об этом.

— Мы можем уже сейчас вернуться домой?

Бог ничего не ответил, только головой едва заметно кивнул и продолжил идти в том же направлении, куда и ранее. Локи уж подумал, что отец решил проигнорировать дерзкую просьбу, как вдруг Один схватил его за руку и резко свернул в едва различимый проулок. Прикосновение обожгло огнем, царевич хотел инстинктивно отдернуть руку или наоборот сжать запястье отца еще сильнее и вывести обратно на главную улицу. Грязные, вонючие проулки — не место для бога! Да и сама ярмарка — тоже ему не место. Локи усмехнулся: по всему выходило, что бог не имел права никуда выходить за пределы золотого чертога.

Сборы заняли достаточно много времени. Локи с тоской смотрел на множество покупок и понимал, что большая часть ему никогда не понадобится. Стоило раздарить их поселенцам или выбросить.