Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Локи собрался было возразить, но вовремя прикусил язык. Нельзя сорваться и все испортить собственной вспыльчивостью. Воздух с трудом проходил в легкие, несмотря на размеренное дыхание, нестерпимая жара придавливала к полу, а пот застилал глаза. Думать о чем-то, кроме физической муки, становилось все сложнее, но он и не через такое проходил. Отец видел сыновей Лафея, но при каких обстоятельствах? Ивар говорил, что старшей царевне было меньше тысячи зим во время последней войны. Она была ребенком, значит, её братья тоже. Но тогда как?.. Если только не… Конечно, как он мог не догадаться — переговоры! Ему и самому с ранних зим приходилось присутствовать на важных переговорах, часами стоять подле кресла отца и слушать слабо понятные взрослые речи о политике и мире во всех девяти мирах, которого часто достигали совсем не мирными способами.

— Значит, ты их видел, — Локи, почувствовав прилив сил, продолжил допрос — даже жара чуть отступила, позволив сосредоточиться. — Неужели Лафей, как и ты, позволял сыновьям следовать за собой?

— Нет, — покачал головой Один. — Они сами принимали решения, занимались политикой и погибли как полководцы во время войны.

Локи едва сдержал вздох удивления и разочарования. Погибли как полководцы? Значит, им точно было полторы тысячи, если не больше. Отец играет с ним, словно кошка с мышкой, выдает правду урывками, не дает посмотреть картину целиком. Но ничего, в этот раз ему есть, что сказать.

— Сыновья Лафея вели армии, а что ты доверил своему наследнику? — Локи ехидно усмехнулся, предвкушая победу. Отцу нечего будет возразить на эту череду обвинений. — Ты отправил его в мир смертных забрать меня, но даже не доверил ему в подчинение ни единого солдата. Ты дал ему только речь, и ты думал, что я брошу все, к чему стремился? «Все скорбели», «вернись домой», «наш отец» — ты надеялся, что я не узнаю твоего слога?! Ты считаешь своего родного сына столь жалким ничтожеством, что не допускаешь его не только до трона, но и до армии? — Локи вложил в непомерно дерзкие слова все свое актерское мастерство. Он знал, что в этот раз попал в цель, и был уверен, что выиграет очередную словесную баталию. Однако отец не соизволил ответить. Смерив Локи еще одним презрительным взглядом, он заговорил совсем о другом:

— А ты спрашиваешь о своей родной семье так, будто у тебя был выбор, стать царевичем Асгарда или Ётунхейма. Ты извращаешь собственное прошлое. У тебя не было выбора. Ни тогда, ни на протяжении всей дальнейшей жизни. Твой путь определял я. Я пощадил страдающего ребенка, ввел его в семью. А как ты думаешь, я должен был поступить? Оставить брошенное собственными родителями дитя? Или казнить невинного, избавив его от мучений? А ведь мне предлагали так поступить. — Один смотрел все также скучающе-безразлично, но Локи знал, что это лишь маска. Отцу нечего возразить насчет Тора, а значит, он победил. Один сам бросился в расставленную ловушку — его сейчас очень легко уличить в неискренности. Роковая ошибка.

— Ты не меня щадил, ты преследовал свои цели и спасал меня только ради корысти! — Пора поставить точку в заключительной песне затянувшейся саги и праздновать победу. — «Вы оба рождены царствовать» — если бы я знал, что ты говоришь о расе монстров, я бы попытался уничтожить их ещё раньше, и никто не смог бы мне помешать! — Локи перевел дух, стараясь прочитать на лице отца хоть какие-то эмоции, но все без толку. Царь Асгарда медленно подошел к узкому окну и подставил морщинистые руки злому ванахеймскому солнцу.

— Ты потратил на меня столько сил, а ради чего? Когда твои планы не сбылись, почему ты не отправил меня назад, в Ётунхейм? И как ты заставил маму изображать любовь столетиями? — Слова давались легко, Локи все больше проникался ими, не переставая кружить вокруг неподвижного, словно окаменевшего Одина.

— Рядом с монстром наследник Асгарда вырос последним ничтожеством! Могучий Тор!!! — Локи усмехнулся, вспоминая бравады брата. — Я, сын Лафея, вел войну с Ётунхеймом, с Мидгардом, за мной шла армия читаури, а в руках сиял Жезл Судьбы, который ничем не хуже Мьельнира и даже Гунгнира. Я — угроза безопасности девяти миров и не раз был в шаге от того, чтобы убить твоего любимого наследника. — Локи понял, что теряет контроль над собственной речью: все более обидные слова срывались с языка, норовя побольнее ужалить бога, но все тщетно — Всеотец не двигался с места, был столь безучастным, будто Локи разговаривал сам с собой или со стенами. Царевич то приближался к нему вплотную, то отходил на пару шагов назад — словно танцевал вокруг ядовитой змеи, которая не спешила ужалить.

— Тор все эти годы не делал ничего, только забавлялся. Даже нарушить твой запрет, пойти в Ётунхейм! Я его подговорил, а он понес наказание, как всегда. Он ничего даже не понял. А его друзья? Да они с Хеймдалем клятвопреступники, но ты, справедливый Один, не судишь их и не изгоняешь, хотя должен. И ты еще называешь себя мудрым царем!