Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Алгир включил горелку на электрической плите и предложил Раиду попробовать. Тот с легкостью зажег соседнюю — пользоваться человеческими приборами слишком просто.

— Ты говорил вчера об истории людей. О её изменении. А нравы людей тоже стремительно меняются? — спросил Раиду, наблюдая, как Алгир взбивает мороженое и молоко блендером, обещая молочный коктейль. Землянин, казалось, не расслышал вопроса и вместо ответа протянул мерзко гудящий аппарат. Естественник неохотно взял его сперва двумя руками, потом приспособился одной. Нажал на кнопку — тупые лезвия завертелись, перемешивая продукты. Полезная вещица! Можно ли ею же смешивать песок с глиной?..

— Я тебе вот что скажу, — начал Алгир, аккуратно моя «смешиватель» под струей горячей воды, — еще двести зим назад детей били смертным боем и в школе, и дома, сейчас на ребенка нельзя даже наорать — это травмирует детскую психику. Двести зим назад публичные казни и наказания были нормой, сейчас остались только штрафы и тюремное заключение. Двести зим назад вовсю применялись пытки, сейчас они запрещены. Двести зим назад человек покалеченный был беззащитен перед голодом, сейчас о нем заботится государство.

— Люди размякли, погрязли в нежностях, — заметил Раиду, выпивая второй стакан коктейля — никогда еще он не пробовал такой вкуснятины. Напиток был густым и сладким, быть может, похожим на конфекты, которых естественник никогда не пробовал. Без глубокой заморозки нельзя сделать мороженое, без мороженого нельзя сделать коктейль, значит, надо, в первую очередь, завезти морозильники, а для них нужно электричество.

— Примерно как в нашем поселении, — Алгир отвлек его от мыслей о мороженом, достав еще один аппарат — овощерезку. — У нас ведь тоже нет ни пыток, ни смертной казни, и телесные наказания во время обучения не применяются. Хотя тюрем у нас тоже нет, а у людей есть. И в них огромное количество народу мучается, часто безвинно, — немного грохота — и в миске лежат мелко порубленные огурцы! А ведь в овощерезке всего два ножа. Скорость. Они с такой скоростью крутятся, что любой, даже самый твердый овощ поддаётся.

— Законодательная система людей несовершенна.

— Но она лучше одиновской, достойной сгинуть в пламени Муспельхейма. Та же дактилоскопия, — Раиду смутно помнил давний разговор с Мастером и Фену, но еще мог блеснуть знаниями.

— Человеческая система обязывает, подчеркиваю, обязывает найти виновного, — Алгир смешивал помидоры и огурцы с белым муссом, а Раиду, тем временем, осваивал яйцерезку — вот для нее электричество не требовалось. Тонюсенькие полосочки металла резали не только яйца, но и прочие мягкие овощи. — А если его нет, то улики подбрасывают или еще что-нибудь в этом духе — слушаю радио — вечно скандалы, особенно заграницей.

Раиду никак не отреагировал на подобное заявление. Он добавил картофель с яйцом в овощи и теперь смешивал их с белым муссом — и зачем он нужен? Придает какой-нибудь изысканный вкус? Землянин поставил вариться мелкие овощи, от которых шел густой пар, заполнивший комнату приятными ароматом. Раиду огляделся, выискивая ненасытным взором, что он еще не освоил из техники кухни. В углу стояла огромная машина для стирки белья, а около холодильника — микроволновка. Нарезав хлеб и положив на него сыр, ученый под пристальным наблюдением Алгира поставил их в обманчиво холодный ящик на целую минуту — бутерброды закружились на тарелке в чудном парном танце — только музыки не хватало.

— Ты говорил, что женат. Не страшишься столь открыто нарушать наши законы?

— Раиду, ну что ты лезешь под кожу?

— Я не собираюсь перед тобой пресмыкаться, как и перед нашими законами. Я понять хочу, как ты не боишься спать со смертными и давать жизнь полукровкам? — несмотря на хмурый взгляд собеседника, естественник не собирался отступать: брать в законные жены краткоживущих смертных — это немыслимо и чревато разоблачением.

— Ладно, рассказываю. Вот ты был женат? И не смотри на меня волком. Я тебе под кожу не лезу, просто ответь.

— Нет, не был, зато мой брат…