Локи все-таки будет судить асгардский суд?

— Нет. Я думал, что ты вчера скупишь все конфекты этого мира, но ты поступил иначе. Сегодня я решил напомнить тебе о них, но опоздал, — в руках отец держал упаковку с теми самыми шариками, которые Локи помнил всю жизнь. Как неловко вышло! Царевич перевел взгляд с кулька на коллекцию фантиков, покоившуюся на прикроватной тумбочке. Их было больше десятка. «Отцу это не понравится» — пронеслась в голове паническая мысль, которая тут же была сметена другими. Он не ребенок, которому взрослые могли запретить есть сладкое. В конце концов, он сам его купил, пускай и не на свои деньги. Мелькнувшее чувство стыда исчезло, а вот чувство вины никуда не делось. Локи чувствовал себя также, как когда отец поймал его на воровстве тех самых конфектов из своих личных апартаментов. Хотя сейчас ничего противозаконного он не делал, ему все равно казалось, что что-то неправильно: он должен не покупать сласти, а униженно брать их из чужих рук.

— Не ешь их в таком количестве, — царь взял верхний фантик, пристально разглядывая Нертус. — В конце концов они надоедят тебе и перестанут быть источником наслаждения.

— Запрет? — улыбнулся Локи, с привычной для последнего времени непокорностью доставая очередной конфект.

— Совет, — отозвался отец, садясь на кровать. Локи чуть отодвинулся к стенке, словно вокруг царя Асгарда витало какое-то непроницаемое облако, которого страшно касаться. Происходящее было дико, неприятно и непривычно: даже когда царевич потерял сознание во время урока, отец стоял рядом с кроватью, не касаясь её. И вот теперь, словно обычный ас, Всеотец сидит рядом и с интересом разглядывает фантики. Немыслимо!

— Раньше таких не было, — Один остановился на фантике, посвященном себе.

— Я слышал, это новинка, — откликнулся Локи, заставляя себя отправить в рот очередную сладость.

— Ясно, — царь Асгарда добрался до изображения Фригг. — Красиво они её изобразили. И какие же самые вкусные?

— Твои, конечно, — тут же польстил Локи.

— Мои, говоришь? — Один легким движением руки достал из коробки конфект с собой. — Стоит попробовать. И с чем же меня делают?

— С миндалем, — царевич удивленно наблюдал, как отец, разорвав фантик, отправил конфект в рот. Но ведь царь Асгарда может только дарить сладости, а не есть!..

— Вкусно, — Один долго пережевывал себя, смакуя. — Я смотрю, ты тут тоже есть.

— Меня мало, — Локи отодвинулся чуть дальше к стене, сдвигая скрипучие свертки.

— Фундук маме идет, — заметил Один, сминая обертку с изображением Фригг.

Локи едва скрыл отвращение: он сам не смог съесть ни одного конфекта с изображением матери. Они так и лежали на тумбочке: открытые, не надкушенные. А отец с такой легкостью съел два подряд!

— Конфекты стали вкуснее за последние триста лет, — кивнул Один, кладя на тумбочку растерзанные фантики.

— Те, которые ты покупал, у меня тоже есть, — Локи покопался в кульках и продемонстрировал ярко-красные шарики. — И не только они.

Он повернулся на бок и зашуршал кульками, выискивая маленький незатейливый сверток.

— Ты любишь это, верно? — Локи протянул смесь табака и гвоздики.

— Ты прав, люблю, — отец силой мысли поджог кретек. В Ванахейме курили все: и взрослые, и дети, и чуть подросшие младенцы. Локи хорошо помнил, как они с Тором выпросили себе кретек чуть не в первую же поездку, но удовольствия от курения не получили, зато чувствовали себя после этого не слишком хорошо. Все ваны наперебой утверждали, что он поднимает настроение, дает жизненную силу, а главную его составляющую — масло гвоздики — использовали при легочных заболеваниях. Локи смутно помнил, как в раннем детстве его простуды пытались лечить дымом — ничего не вышло. Зато при зубной боли гвоздика и правда помогала. Локи приподнялся на локтях и закурил, подражая отцу. Приятный вкус чоколатля во рту мгновенно сменился на зловонный дым.

— Проклятье! — царевич выплюнул кретек, даже толком не распробовав: во рту царил Суртр, а горло болело, словно при простуде. — Я думал, что вырасту и пойму, почему местное население от него в восторге. Но нет, вкус не изменился.

— Ты пьешь здешний переслащенный чай, горький чоколатль и несъедобный кофе, — усмехнулся Один, наслаждаясь треском, доносящимся из кретека — частички гвоздики взрывались при курении, — но не можешь насладиться настоящим табаком с гвоздикой?

— Видимо, твой вкус изысканнее моего. Ты же истинный бог, — улыбка стала на мгновение горькой, но это была не более, чем игра. — Нет уж, кретек — тебе, конфекты — мне, — Локи засунул в рот очередную сласть, чтобы заесть мерзкий привкус.

— Ты мог бы угощать нас ими постоянно, но не угощал. Почему? Потому что они дорогие или вредные?

— Нет, — Один пустил дым колечками, которые превратились сперва в квадраты, потом в треугольники. — Конфекты были для вас неиссякаемым источником наслаждения. Но все приедается со временем. Если бы вы ели их свободно, то однажды пришел бы день, когда они перестали бы приносить радость. Однако я вижу, что им до сих пор нет равных, — Один бросил многозначительный взгляд на кульки.