Локи все-таки будет судить асгардский суд?

— Знаю, — недоуменно протянул Локи. И опять он неправильно рассчитал действия отца. Сколько царевич помнил, тот крайне щепетильно относился к деньгам. Именно отец когда-то приучил его покупать только самое необходимое и составлять списки.

— Я потратил все деньги, — бросил Локи небрежно, отходя к своей кровати. Он уже не мог предугадать, что рассердит отца, а что нет.

— И все купил? — рассеяно гладя белку, Всеотец смотрел куда угодно, но не на сына.

— Да, — Локи принялся вынимать из тряпиц покупки, не без удовольствия перебирая вещи, приобретенные им лично.

— Вижу, я верно рассчитал: тебе хватило серебра как на достойные вещи, так и на сущие безделицы.

Локи замер, едва не выронив кубок. Ненависть на мгновение блеснула в его глазах. В словах отца была откровенная издевка! Сперва белка, которая все еще жует орех и делает вид, что ничего не слышит и не понимает, хотя прекрасно может рассказать всем девяти мирам сплетню о младшем сыне Одина, еще недостаточно взрослом для принятия самостоятельных решений. Теперь еще и это. «Тебе должно было на все хватить»… Словно он маленький ребенок. Хотя почему «словно», отец явно делает все, чтобы он себя именно таковым и чувствовал. Ничтожеством, чьи слова и поступки ничего не значат. Но если раньше он и был таким, то не теперь, когда столько всего пережил. Хватит с него унижений!

— Прекрати! — Локи резко обернулся, давая волю ярости. — Я не позволю так обращаться со мной. Я побывал на дне Бездны, за мной шла армия, я уже давно не ребенок! — он не смел повышать голос, памятуя о том, что они не одни на постоялом дворе, но его шипение, срывающееся на приглушенное рычание, хорошо выражало весь спектр эмоций. Если отец решил притащить его в мир детства, чтобы окончательно унизить и указать на свое место, то он должен увидеть, насколько все изменилось и во что превратился несмышленый ребенок!

— Хочешь по-взрослому? Хорошо, — Один пожал плечами, бережно пересадил белку на стол, медленно встал, усыпав некогда чистый пол ореховой скорлупой, и активировал Тессеракт: комната наполнилась синим маревом.

— Руку! — он сделал пару шагов вперед, протягивая раскрытую ладонь.

— Что? — Локи опешил: куда отец собирается отвести его на этот раз?

— Руку, — в голосе Одина слышалось только мертвенное спокойствие, которое было опаснее самого яростного крика. — Возвращаемся в Асгард, где я тебя лично вздерну за все твои преступления.

Стало так тихо, что Локи услышал собственное сбившееся дыхание и учащенное сердцебиение. Казнь? Спустя столько времени? Это невозможно! Если бы отец хотел казнить, то сделал бы это в первый же день, не сейчас… Локи попытался улыбнуться, но понял, что в этот раз с ним не шутят и что один-единственный жест решит его судьбу. Расстаться с жизнью после всего, что случилось, после всех разговоров с отцом и триумфального возвращения в Асгард победителем и братом наследника… Царевич знал, что обязан протянуть руку и с честью принять предначертанное наказание, но он продолжал стоять, буравя Одина неверящим взглядом. К чему было многомесячное представление, если отец с такой легкостью предлагает казнь?

— Хочешь быть взрослым, вот и отвечай по-взрослому, — Один сделал еще шаг вперед и остановился, ожидая ответной реакции. Локи стоял, подавившись словами, не в силах ни ответить, ни даже связно мыслить. Он отчетливо слышал свое дыхание и отчетливо понимал, что умирать все-таки не хочет. Еще мгновение, и он опустил голову, признавая свое поражение: и как он посмел забыть, кто Один на самом деле? Не отец, но царь и судья.

Синее марево погасло, а артефакт вернулся на тумбочку. Один направился к двери и, приоткрыв створку, бросил через плечо:

— Идем.

— К… Куда? — только и смог выдавить и так ошарашенный Локи. Паническая мысль, что Всеотец все-таки решил его казнить прямо здесь, в Ванахейме, не позволяла царевичу сдвинуться с места, вынуждая судорожно искать варианты побега.

— Ужинать, — не дожидаясь ответной реакции, Один вышел за дверь и только тогда позволил себе тихую усмешку.

Младший царевич, еще не оправившийся после произошедшего, все равно не мог ослушаться приказа, но с некоторым трудом заставил себя последовать за тем, кто только что грозился смертной казнью.

Только увидев накрытый для трапезы стол, он почувствовал, что паника и страх, захватившее его целиком, спадают, оставляя после себя болезненное чувство проигрыша; хотя было глупо надеяться выйти победителем из спора с Одином Всеотцом. Бросив хмурый взгляд на отца, Локи, наконец, обратился к еде: рису и фруктам. Ели в Ванахейме руками, точнее, рукой, правой. И хотя раньше Один всегда требовал приборы, в этот раз демонстрировать свое асгардское происхождение не следовало. Локи с каменным выражением лица наблюдал, как отец преспокойно зачерпнул рис рукой и отправил в рот.

— Что ты будешь пить?

— Чоколатль, — хмуро бросил Локи.