Локи все-таки будет судить асгардский суд?

— Я сама виновата, — девушка мягко высвободилась из рук богини и накинула волосы на лицо. — Это был несчастный случай с кислотой много зим назад. Когда мы работали над одним артефактом, пробирка в моих руках ожила.

— У вас оживают пробирки? — Фригг внутренне похолодела. В какое чудовищное место муж решил забросить нелюбимого сына?

— Иногда такое случается, — ответила незнакомка, не смея шелохнуться и не глядя на Фригг. — Но редко.

Очередной приступ кашля заставил обеих женщин обернуться: Локи метался по постели, повторяя какие-то бессвязные слова.

— О Бездна, что это? — воскликнула девушка.

— Бред, — лаконично ответила Фригг, возвращаясь к больному. — Принесите еще воды, — крикнула она явившимся прислужникам. — И быстрее.

Быстрее, быстрее! По бесконечным лестницам холода, сквозь занавешивающую пустые галереи дымку, под арки спёртого и сиплого дыхания. План сработает, всё сработает: идеальная конструкция, прекрасная комбинация, приятно гладкое Копье Судьбы в руке. Что может пойти не так?

Покои отца. Лафей придёт минутой позже и сразу же будет убит, успев осознать лишь одно: брошенный ледяной гигант стал асом, наследником золотого Асгарда, стал мудрым царём! А отец…

Тяжёлая дверь покоев поддается.

— Твоя смерть пришла от руки Лафея! — клинок вонзается в грудь отца.

Удар Копьём — Лафей отлетает в сторону, и, издав последний сип, застывает на полу. Гугнир с хрустальным звоном падает на пол.

— Отец, нет!

Ледяной клинок медленно тает в ещё тёплом сердце, лениво течет кровь, а остекленело-голубой глаз безучастно смотрит вверх. Отцу нет дела до смерти. Нет, такого не может быть! Это не смерть, не конец! Не может быть концом!

— Мама! — зажать рану как можно, выиграть время… — Мама, мне нужна помощь! Ма…

Она лежит у стены. По золотому платью растекается тёмно-красное пятно. Испачканные красным ладони сложены на животе. Красная кровь… Остекленело-голубые глаза и безучастное лицо. Маме словно нет дела до смерти…

— Локи! — Тор врывается в комнату, окружённый чем-то красным. Что это? Плащ или снова кровь? — Что произошло?! Лафей?!

Взгляд брата мечется от одного мертвеца к другому. Он ничего не понимает, а его глаза наполняются слезами. Но горло жжет так, что ничего не объяснить. Сквозь холод, дрожь и слёзы, ближе. Копьё Судьбы. Оно и правда судьбоносно.

— Они живы? — брат подбегает к матери, подбегает к отцу. Везде его ждет ужас. — Это Лафей сделал? Д-да? — Тор садится рядом и помогает взять Гугнир. — Как он оказался тут, брат? Как он вошёл? П-по той же тропе, как они прошли в сокровищницу? Почему меня тут не было?

— Здесь был я. Я не успел, — слова выходили хрипом из-за невыносимой боли от разрастающегося в груди жара, стремящегося прорваться сквозь грудную клетку.

— Отомстим. Брат, мы отомстим им. Я был прав, ты был прав. Я убью их всех! — с воплем ярости и боли Тор вскакивает на ноги и перехватывает молот. — У тебя — Гугнир. Ты — царь. Объяви войну, Локи!

— Тор… Надо позвать…

— Лекари не помогут! Я не оставлю этого! Идём на Мост!

Всё такая же сильная рука брата легко поднимает его вверх. Мьёльнир легко пробивает толстую стену дворца. Лёгкий полёт сквозь кровавый туман — и они у обсерватории.

— Прикажи Хаймдалю открыть Бифрост! Мы сожжём Ётунхейм дотла! — он не может идти, от слабости припадает на колени, но брат всё идет вперёд. — Ну же, Локи! Если ты это сделаешь, отец будет гордиться тобой! Он смотрит на нас!

— Он умер. Он умер, брат. Мама умерла. Бессмысленно. — Мост рушится. Его материя обращается в золотистую пыль.

— Локи, неужели и ты оставишь меня? Оставишь одного? — до кромки Бездны осталось совсем немного. — Ты не можешь нас предать, Локи. У тебя получится, брат, делай, что должен.

— Хорошо. Я сделаю. У меня могло всё получиться, отец… — он оборачивается на дворец, но отец столь безразличен, даже сейчас.

Он держит Копьё. Он держится за Мост, но пальцы сами собой разжимаются. Так медленно, будто совсем одеревенели. А Бездна разверзлась внизу кровавыми потоками. Грудь разрывает на части, лёгкие превращаются в золотую пыль. И эта пыль быстро превращается в знакомые лестницы и переходы дворца. Он успеет. План выверен и идеален. Вот и дверь в комнату, где спит Один. Всё получится, отец…

Прошло несколько ночей, но Локи так и не становилось легче. Он порой приходил в сознание, но эти периоды были слишком кратковременными. Зато галлюцинации расцвели пышнее ромашкового поля в Фенсалире. Сын метался, говорил с кем-то, пытался вскочить, произносил незнакомые имена. Иногда требовалась помощь нескольких мужчин, чтобы его удержать. В редкие моменты просветления сознания он жаловался на жажду, на то, что плохо видит — слезы застилали глаза. Все это было нормально, все это Фригг доводилось наблюдать уже несколько десятков, если не сотен раз. Несколько ночей кошмарнейших мучений, а потом желанное успокоение, улучшение. Выздоровеет полностью он еще не скоро, но хотя бы перестанет нуждаться в постоянном контроле. Можно будет выспаться, а не держать под неусыпным наблюдением его тело, боясь отойти от постели.

Локи вбегает в палаты отца и…