Локи все-таки будет судить асгардский суд?

— Ну вообще-то ich habe Recht{?}[я вправе], мой гневливый Раиду, — Хагалар явно специально выводил его из себя, проверяя границы терпения и фанатичную преданность царевичу, которая могла как навредить, так и принести пользу. — Наш царь отдал Локи мне на попечение, так что он в моей полной власти, и именно я буду решать, что ему позволено, а что нет, до тех пор, пока он не покинет поселение, — маг усмехнулся, наблюдая за реакцией на свои слова. — Имея такую власть, не воспользоваться ей было бы глупостью, достойной самых безумных поступков моего очередного ребенка. Я в первую очередь забочусь о его благе, и много больше каждого из вас, юнцы.

Это было уже слишком. Раиду в мгновение ока оказался подле Хагалара, занося руку для удара, готовясь отшвырнуть Беркану, если она посмеет вмешаться. На запястье тут же легли цепкие пальцы брата, с силой сжав и не позволив завершить начатое; маг даже не шелохнулся, наблюдая молчаливую борьбу двух естественников.

— Я убью тебя, нечестивец! — почти прорычал Раиду, стараясь скинуть с себя руки держащего его брата. — Бойся моего гнева и гнева тех, кто пойдет за мной!

— Чем я сегодня так прогневал судьбу? — Хагалар закатил глаза и с наигранной печалью покачал головой. — Столько разочарований в один день, дети мои, от каждого из вас. То Ивар дает Локи реактивы, то Локи не желает их отдавать, теперь ты, Раиду, слушаешь меня и не слышишь. Беркана, jetzt bist du dran{?}[твоя очередь], чем бы еще тебе меня расстроить?

— Уходом из фелага? — Вот ведь не поймешь, шутит ли бестия или говорит серьезно.

— Быть может, — Хагалар в упор посмотрел на взбешенного естественника. — Я объяснил Локи, объясняю и вам: мы имеем дело с ребенком, напуганным, едва грамотным ребенком, бесконечно далеким от реальной жизни. Хоть выглядит он едва не старше любого из вас, не позволяйте иллюзии его опытности и знаний захватить себя.

Раиду выдохнул, справившись с волной ослепляющего гнева — взгляд и тон мага были столь холодны, что смогли остудить его пыл. Если до этого Хагалар издевался, то сейчас говорил вполне серьезно, как бывало в очень редкие моменты, и не прислушаться к его словам было бы непоправимой ошибкой. Почувствовав перемену в настроении брата, Ивар, хотя и с некоторой опаской, отпустил его запястья, перенося ладонь на плечо.

— Нам нет смысла ссориться из-за Локи, — продолжил Хагалар. — Мы все желаем ему добра, пускай и каждый по-своему. И, Раиду, поверь, лучше бы ты свой гнев направил на родителей нашего маленького бога, а не на меня. И нам давно пора подумать о том, как защитить его…

— Wir können nichts tun{?}[Мы ничего не можем сделать], ты и сам это знаешь, — Ивару не было до царевича никакого дела. Его безразличный тон вызвал новый прилив раздражения у Раиду, нервным движением стряхнувшего с плеча руку брата.

— Возможность сделать каждому дана, но стоит ли она всех мук тяжелых и будет ли по нраву результат? — опять Лагур встревает со своими умными мыслями, поданными в ужасных стихах. До этого мог додуматься всякий, даже Беркана.

— Мы знаем все одно, что жив наш Логе будет, пока частицы знаний у него, а это значит…

— Что работа над Каскетом и Тессерактом никогда не должна быть закончена! — воскликнул Раиду, пораженный собственной догадкой. Кожа естественника покрылась мурашками, словно от порыва ледяного ветра, когда произнесенные им самим слова сложились в одну картину. Лагур прав — спасти Локи от смерти можно только одним способом.