Лоханка

Глава 5 Приграничные конфликты

Взлетели мы и пошли на восток – это я понял по тому, что Волга так ни разу внизу и не появилась. Она нынче очень сильно разлилась от половодья – никак не пропустил бы подобного вида под крылом – идём-то мы на удобной высоте, землю прекрасно видно и никакой тебе облачности. Шум в салоне умеренный, даже разговаривать можно. Собственно, тут ко мне этот комкор и пристаёт. Голос уверенный, и первый же вопрос буквально сносит с ног:

– При каких обстоятельствах вы познакомились с басмачом Кобландыевым?

«Ах ты, – думаю, – плесень, гэбня кровавая, в бою не бывавшая… счазз… всё тебе расскажу».

Вслух же, сдерживая вскипающую в душе ярость, изложил я следующее:

– С красноармейцем Кобланды Кобландыевичем Кобландыевым я познакомился летом тысяча девятьсот тридцать второго года – на военных сборах. Потом, уже осенью, мы оба вместе с частью, где проходили службу, были направлены в зону боевых действий. Там красноармеец Кобландыев буквально, вот точно так же, как и вы сейчас, прямо у меня на глазах проявил себя умелым и инициативным защитником Советского строя и завоеваний Революции – образцово выполнял задания командования, был беспощаден к врагам нашего отечества. Он дисциплинирован, выдержан, характер имеет твёрдый, стойкий. К женщинам относится тактично, семейные узы хранит надёжно. С соратниками поддерживает ровные искренние отношения.

«Вот тебе, – думаю, – моя позиция».

– Благородно, конечно, товарищ Беспамятный, что вы так хорошо отзываетесь о боевом друге. У нас тоже не возникало к нему никаких претензий, до последних событий на Дальнем Востоке. А потом были собраны дополнительные сведения о его юности, и установлено, что он не так прост, как кажется. Нашлись люди, видевшие его в одной из банд, действовавших в Туркестане в конце двадцатых годов. Более того, есть основания полагать, что он был курбаши – главарём целой шайки, сновавшей за границу, словно к себе домой. Последнее свидетельство относится к тридцать первому году, а в тридцать втором Кобланды появляется уже в окрестностях Астрахани в качестве мирного жителя и призывается на военные сборы.

– И что, он даже имени не изменил? – удивился я.

– Это имя переводится как «отважный леопард», – в голосе собеседника послышалась ухмылка. – Не мог мальчишка от него отказаться. Кстати, наши его не так-то упорно и искали – просто приметили, что банда перестала появляться из-за кордона, ну и успокоились.

– А они что, сильно зверствовали? – продолжил я расспрашивать.

– Свидетельств об этом не найдено – поминалось, что гоняли стада с нашей стороны на сопредельную, а оттуда возили контрабанду. Есть даже непроверенные подозрения, будто или действовали подкупом, или очень хитроумно водили за нос пограничников. В общем, упоминаний о боестолкновениях с бандой курбаши Кобланды в архивах не нашлось. Зафиксированы слухи о ссоре между ним и другим атаманом, но ненадёжные.

– Тогда не вполне ясно, – выражаю я сомнение, – каким образом юнец смог возглавить вооружённое формирование. На Востоке ведь уважают седины.

– Дерзость и жёсткую руку там тоже ценят, – последовал ответ. – По анкете твой подзащитный – сын чабана. Так вот – эти данные подтвердились. Он действительно сын чабана. Очень уважаемого чабана. Настолько уважаемого, что люди к его имени сзади прибавляют словечко «бай». Впрочем, к советской власти он лоялен, в сопротивлении курсу партии замечен не был.

По мере развития разговора возникало впечатление, будто это я веду допрос. Ох, неспроста это – не иначе сейчас умышленно притупляют мою насторожённость, чтобы выяснить нечто важное. В общем, как-то всё не так.

Сижу, молчу. Мне ведь ещё обещали рассказать о каких-то «последних событиях» на Дальнем Востоке. По лицу собеседника вижу только, что он недоволен, а о других его эмоциях судить не могу. Вот и выжидаю.

Комкор тоже рта не раскрывает, не продолжается наш разговор. Ох, чую, что-то не так. Не обвиняемый я, не подследственный, но и не свой в этом диалоге. Наконец, я не выдержал этого неустойчивого положения:

– Так что там за последние события на Дальнем Востоке? – спросил, а самому стало тревожно. Помню краешком памяти, что командующего Дальневосточным военным округом репрессировали где-то в эти годы. Помню не из нынешних газет, а из прошлой жизни, из будущего. Вроде как он как-то неправильно командовал и что-то то ли развалил, то ли завалил.