Читаем Лобановский полностью

Отмар Хитцфельд, ту «Баварию» тренировавший, считает невероятным везением, когда в киевском матче счёт 3:1 в пользу «Динамо» трансформировался в 3:3. «Лобановский, — говорит Хитцфельд, — с первых минут обрушил свою команду на наши слабые места — мало кто из тренеров так умел находить их у соперников. Больше всего я, признаться, боялся, что 3:1 превратятся в 5:1. Киев был близок к этому. Гораздо ближе, чем мы к тому, чтобы сравнять счёт».

Моуриньо, в футбол на высоком уровне не игравший, «с младых ногтей», как он сам говорил, готовился к тренерской профессии. В детстве Жозе специально для того, чтобы читать в оригинале издававшийся в Париже специализированный еженедельный журнал «Onze Mondial», выучил французский язык и попросил отца, вратаря сборной Португалии, напрямую договориться с редакцией о том, чтобы ему присылали каждый экземпляр (выписать его тогда не представлялось возможным). Он тщательно, «от корки до корки», штудировал все футбольные источники — журналы, газеты, книги — на пяти языках: португальском, английском, французском, испанском, итальянском и ставил перед собой высокие цели. «Я, — признается Моуриньо, — всегда мечтал стать не просто успешным тренером, но и оставить после себя что-то полезное для следующих поколений. Вряд ли я смогу встать в один ряд с такими великими теоретиками, как Ринус Михелс, Валерий Лобановский, Бела Гуттман или, скажем, Джованни Трапаттони. Но надеюсь, последователи ещё долго будут пользоваться моими методическими наработками».

Как и Лобановский, Жозе Моуриньо считает, что времена «великих тактических открытий остались позади» и что вряд ли «возможны перевороты в данном учении». Как и Лобановский, Моуриньо не сомневается в том, что «в области методик ещё можно найти нечто совершенно новое и неизвестное».

Как-то новичок бундеслиги «Хоффенхайм» из маленького немецкого городка стал «зимним» чемпионом, и все в Германии вдруг заговорили о том, что сила дебютантов не в привычной эйфории выходцев из низшего дивизиона, а в хорошо поставленной игре и в высоком уровне физической подготовленности. Заговорили и о заслуге тренера — Ральфа Рангника, который не скрывает, что многому научился у Валерия Лобановского.

«Это было много лет назад, — поведал Рангник. — Я только начал работать тренером в “Виктории” (Бакнанг). При этом и сам иногда как игрок выходил на поле. Мы проводили товарищескую встречу против киевского “Динамо”, возглавляемого Лобановским. Советская команда тогда как раз была на сборе в Руйте под Штутгартом. У динамовцев блистали Олег Блохин, Алексей Михайличенко и другие. Матч проходил в феврале на искусственном покрытии. Поле, помню, было ужасным. Я был играющим тренером, и в какой-то момент мне показалось, что в “Виктории” на три человека меньше. Я даже на поле быстренько всех пересчитал. Нет, футболистов в обеих командах было поровну. Динамовцы попросту оказались на три головы сильнее нас. После этого стал ездить в Руйт на каждую тренировку Лобановского. Наблюдая за занятиями этого большого тренера, узнал для себя очень много нового. Динамовцы играли в совсем другой футбол — он резко отличался от того, который показывали тогда клубы бундеслиги».

Рангника больше всего поразила слаженность динамовской игры при прессинге. Он вспоминает, как немецкий журналист спросил у Лобановского, в чём, по его мнению, суть современной футбольной философии, и Лобановский ответил: «Прессинг. На всех участках поля».

«Лобановский был не из тех, кто много говорил, — сожалеет Рангник о том, что ему не удалось плотно пообщаться с советским тренером. — Когда я попытался с помощью переводчика задать ему несколько вопросов, сразу понял: это не очень коммуникабельный человек. Но я не пропускал потом ни одну его тренировку. В последующие годы и динамовцы, и сборная СССР в Руйте тренировались часто. Когда я узнавал, что Лобановский в окрестностях Штутгарта, тут же всё бросал и приезжал в Руйт».

Лобановский и Базилевич считали, что сам по себе тотальный футбол не был только голландским изобретением. Он продукт своего рода интегрального творчества, в котором, помимо голландских, принимали участие лучшие команды мира — немецкие, французские, бразильские... «Своё применение эти наработки, — говорит Базилевич, — нашли и в киевском “Динамо”». «Шинель» тотального футбола была в Киеве наброшена на хорошо подготовленные к этому наряду крепкие к тому времени плечи. Лобановский и Базилевич и без подсказок со стороны примеряли на себя одежды футбола будущего. Закрытость советской системы в какой-то степени позволяла им обойтись без слепого копирования.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии