Льюис Кэрролл: Досуги математические и не только

Брели у волн, влажнивших пляж.
Она в учительственный раж
Вошла, а в нём пропал кураж.

Был жгучим слов её накал,
Ей разговор принадлежал,
А он был словно трутень вял.

«Не устаю тебя учить:
Из мела сыр не получить!» —
Плелась таких речений нить.

Был голос звучен и глубок.
Когда же: «Как?» — спросила вбок,
То стал предельно тон высок.

Ответ, что, сбитый с толку, дал,
Попал под волн роптавших вал
И был потерян в эхе скал.

И сам он знал, что невпопад
Ответ, как будто наугад
Попасть из лука захотят.

Она — в мирке своих реприз;
Тяжёлый взгляд направлен вниз,
Как будто не шагал он близ —

Прочна защита, довод здрав...
Но нет — вопрос чудной стремглав
Находит, ясное смешав.

Когда ж, с гудящей головой
Воззвал он к смыслу речи той,
Ответом был повтор простой.

И он, страданьем возбудясь,
Решил ответить не таясь,
Презрев значенье слов и связь:

«Наш Мозг... ну, в общем... Существо...
Абстракция... нет... Естество...
Мы видим... так сказать... родство...»

Пыхтит, румянцы щёк горят, —
Умолк он, словно сам не рад;
Она взглянула — он и смят.

Был лишним тихий приговор:
Его пришиб холодный взор,
Не мог он больше дать отпор.

Но слов не пропустив и двух,
Она тот спич, почти не вслух,
Как птичку кот, трепала в пух.

А после, отметя долой
Что сделал с ним её раскрой,
Вновь развернула вывод свой.

«Мужчины! люди! На лету,
В заботах, вспомните ли ту —
Лишь воздержанья красоту?

Кто подтолкнёт? Узрит ли глаз
Ночных чудовищ без прикрас,
Снующих дерзко среди нас?

Ведь полнит воздух крик немой,
Зияют рты, и краснотой
Блестят глаза, а взгляд их — злой.

Не блато ль жёлтый свет несёт,
Не тьма ли падает с высот,
Скрывая тяжкой Ночи свод?

И, до седых дожив волос,
Никто сквозь занавес из слёз
Не бросит взгляда — как он рос?

Не вспомнит звука прежних слов,
И стука в двери, и шагов,
Когда затем гремит засов?

Готов он ринуться вперёд, —
Белёсый призрак вдруг встаёт,
И стекленеет взор, и вот

Виденье тех пропавших благ
Сквозь леса спутанного мрак
Морозит кровь, печально так».

И всё из случаев-преград
Восторженно, полувпопад,
Рвала, как зубы, крохи правд,

Пока, как молот водяной
У речки, обмелевшей в зной,
Не завершила тишиной.

За возбуждением — тишь, и пусть:
На станции конечной пуст
В пути набитый омнибус,

И все расселись, млад и стар,
В своих купе; там тишь — как дар;
И лишь машина пустит пар.

Не поднимала глаз с земли,
Губами двигала — не шли
Слова, и складки вкруг легли.

Он, наблюдавший моря сон,
Был зачарован и прельщён
Покоем вод, безмолвьем волн;

Она ж в раздумии своём,
Как эхо грёз вдогон за сном,
Забормотала всё о том.

Склонил он ухо в тот же миг,
Но в смысл речей отнюдь не вник —
Невнятен был её язык.

Отметил лишь: песок волнист,
Рукой она всё вверх да вниз —
И мысли тут же разбрелись.

Пригрезил зала полумрак,
Где ждут тринадцать бедолаг —
Он даже знал, кого, — и так,

Он видел, здесь и там на стул
Понуро каждый прикорнул,
Что вид их совершенно снул.

Любой немее, чем лангуст:
Их мозг иссушен, разум пуст,
Нет мыслей, слов запас не густ.

От одного протяжный стон.
«Вели накрыть уж, — мямлит он, —
Мы три часа сидели, Джон!»

Но всё исчезло в свой черёд,
И та же дама предстаёт,
Чья речь продолжится вот-вот.

Её покинул; отступив,
Он сел и стал смотреть прилив,
Прибрежный полнивший обрыв.

Тут тишь да гладь — простор широк,
Лишь пена белая у ног,
Да в ухо шепчет ветерок.

«А я терпел так долго суд,
И ей внимать предпринял труд!
По правде, это всё абсурд».