Письма не оставляли никакого сомнения по поводу характера отношений, существовавших между той особой, которая написала эти письма, и той, которой они были адресованы; однако, как уже было сказано, они не были подписаны. Госпожа де Монбазон сочла, что будет не противно честности приписать их г-же де Лонгвиль, с которой она состояла в большой вражде, и принялась уверять, что они выпали из кармана Колиньи, ухаживавшего за г-жой де Лонгвиль.
Госпожа Лонгвиль, уже упоминавшаяся нами, но впервые выведенная нами на сцену, это та самая Анна Женевьева де Бурбон, которая, как и герцог Энгиенский, ее брат, родилась в донжоне Венсенского замка во время тюремного заключения принца де Конде и, идя по стопам своей матери, Шарлотты де Монморанси, слыла одной из самых красивых и самых умных женщин своего времени. Ее дом был местом встреч самых образованных людей Франции. Это удостоверяет в своих письмах Вуатюр.
Тем не менее, несмотря на все возможности быть счастливой, несмотря на богатство, знатность, красоту, ум и постоянную лесть в ее адрес, герцогиня де Лонгвиль была несчастна, так как отец, принц де Конде, заставил ее выйти замуж за старика, который, по странной игре случая, был безумно влюблен в г-жу де Монбазон, что еще более усиливало вражду между двумя этими соперницами.
Несмотря на окружавшее ее всеобщее поклонение, которым она была обязана, как говорят мемуары того времени, прежде всего своим бирюзовым глазам, г-жа де Лонгвиль слыла весьма благонравной. Поэтому обвинение, выдвинутое г-жой де Монбазон, произвело много шума, а так как спорное благонравие и неоспоримая красота г-жи де Лонгвиль доставили ей много врагов и завистников, то как раз те самые люди, что менее всего были убеждены в ее вине, громче всех повторяли эту ложь и дальше всех ее распространяли.