Люди сороковых годов

— А ведь я могу вам показать одно действительно экзотическое место, оно даже меня поразило, а ведь я видывал виды. Это замок Фирлеев за Вислой, его брала наша 312-я дивизия, и сейчас там наш наблюдательный пункт. Замечательная дивизия, ей присвоено наименование Смоленской за победу под стенами Смоленска. Каждый солдат — орел. Сейчас я как раз туда еду. Хотите составить компанию? Вот там вы действительно найдете для себя необычный сюжет. Подумайте…

Повторять приглашение не потребовалось. Когда за завтраком генерал рассказал мне историю, связанную с замком Фирлеев, я сразу же загорелся желанием немедленно отправиться туда, тем более что замок этот находился на одном из интереснейших участков фронта. Там, за Вислой, армия Колпакчи, вырвавшаяся в недавних боях к реке и зацепившаяся за ее западный берег, упорно и основательно готовилась к новому прыжку на запад. В штабах в ту пору много говорили об искусстве и дерзости наших передовых отрядов, которые с ходу заняли прекрасные плацдармы по ту сторону Вислы, считавшейся в ставке Гитлера неприступной преградой, и я давно мечтал побывать в одном из таких отрядов.

Плацдарм, захваченный солдатами Колпакчи, был выгнут за Вислой, словно туго натянутый лук, от тихого городка Пулавы в обход Яновца к излучине реки. Там, на высоком каменистом мысу, и стоял полуразрушенный древний замок, о котором рассказывал мне генерал.

Когда мы поднялись по усыпанной щебенкой тропе к подножью одной из башен, генерал снял фуражку и взволнованно сказал:

— Вот здесь и произошло все это… Обратите внимание: какую превосходную позицию отдали нам немцы!..

На крутом мысу было тихо. Только изредка вдали, за синим лесом перекатывались отдаленные раскаты грома. Широкая могучая Висла огибала этот непокорный выступ. Позднее ноябрьское солнце серебрило чешуйчатую волну. В древнем парке шуршал сухой лист, и одичавший виноградник жалобно протягивая к небу опаленную первыми холодами медь своих плетей.

Мы прошли по шаткому цепному мосту над глубоким рвом, и древнее каменное гнездо рода Фирлеев предстало перед нами во всей красе. Время долго и упорно точило его старые белые камни, но стены и башни, сложенные четыре столетия назад, еще хранили величие и благородство линий.

Под сводами парадного въезда, иссеченными ядрами и пулями, висел железный щит с изображением рыцаря в латах, и тонкая густая вязь письмен гласила: «Великая симфония веков».

Безымянный летописец повествовал: