Вот так же, вероятно, погиб и сам Лизюков. Факт смерти Лизюкова был документально установлен: его подбитый танк нашли, и тело генерала было предано земле.
Работая над книгой, я подробно расспрашивал Михаила Ефимовича Катукова, ныне маршала бронетанковых войск, об обстоятельствах этих трагических событий — в тот день 1-й танковый корпус дрался рядом со 2-м танковым, которым в последние часы своей жизни командовал Лизюков, сменивший Лазарева, который принял командование 11-м корпусом.
— Мы наступали вместе, — сказал мне Катуков, — атаку корпуса Лизюкова поддерживало наше правое крыло, — тяжелая танковая бригада Юрова и 1-я гвардейская танковая. Честно говоря, атака эта была неудачна, она была проведена без должной подготовки и без необходимого прикрытия. Наши танки вспыхивали один за другим — больно было глядеть на поле боя. Погибали лучшие люди, а успеха мы не имели. В разгаре боя мне сообщили: «Танк Лизюкова подбит. Он остался на территории, занятой врагом». Ближе всего к этому участку находились наши гвардейцы. Я немедленно приказал им любой ценой прорваться туда и эвакуировать танк Лизюкова. С этой целью гвардейцы поставили заградительный огонь, чтобы не подпустить гитлеровцев к подбитому танку, предприняли атаку и, взяв машину Лизюкова на буксир, вытащили ее с поля боя. Можно сказать, выхватили ее из самого пекла. В танке все были мертвы, в том числе и Лизюков.
Михаил Ефимович Катуков рассказал, что Лизюков и его товарищи были похоронены у села Верейка. Так, здесь, на исконной русской земле, неожиданно оборвался ратный путь одного из выдающихся ее сыновей, которому судьба наверняка готовила большую и славную военную карьеру.
Первой же акцией нового командующего Брянским фронтом К. К. Рокоссовского был приказ о прекращении наступления танковых частей на Землянском направлении и о переходе к обороне.
Войска Брянского фронта, в том числе и 1-й танковый корпус Катукова, прочно удерживали свои рубежи. Гитлеровцы на этом фронте не продвинулись больше ни на шаг.
Что же дальше?
С тех пор как отгремели бои западнее Воронежа, прошло много лет. История разобралась в действиях наших танковых сил на Брянском фронте, с присущей ей объективностью и прямотой сказала свое нелицеприятное слово о тех существенных недостатках, которые выявились в ходе этих боев, и о том новом, что внесли наши люди в броне в науку современной танковой войны.
В этих боях советские танкисты проходили суровую школу войны, отрабатывая в бою тактику и стратегию, накапливая боевой опыт и совершенствуя свое мастерство. Мастерство завоевывалось дорогой, порою очень дорогой ценой. Но зато каждый новый бой давал нашим танкистам больше, чем годы учебы в мирных условиях, и к концу танкового сражения, развернувшегося западнее Воронежа, генерал Катуков и его соратники были уже опытными мастерами своего дела, готовыми к массированным ударам по врагу, именно такие удары отныне становились главным направлением в их военной деятельности.
В Генеральном штабе и в Ставке Верховного Главнокомандующего внимательно следили за тем, как осваивают свою воинскую науку танковые корпуса.
Главнокомандующий сам не раз связывался со штабом фронта по прямому проводу, интересуясь тем, как действуют эти корпуса, и давая указания об их использовании.
Генерал армии М. И. Казаков в своей работе «На Воронежском направлении летом 1942 года» цитировал любопытные документы на сей счет. Уже в ночь на 30 июня Сталин диктовал по прямому проводу:
«Нас беспокоят две вещи. Во-первых, слабая обеспеченность вашего фронта на реке Кшень и в районе северо-восточнее Тим. Мы считаемся с этой опасностью потому, что противник может при случае ударить по тылам 40-й армии и окружить наши части. Во-вторых, нас беспокоит слабая обеспеченность вашего фронта южнее города Ливны. Здесь противник может при случае ударить на север и пойти по тылам 13-й армии. В этом районе у вас будет действовать Катуков, но во втором эшелоне у Катукова нет сколько-нибудь серьезных сил. Считаете ли вы обе опасности реальными и как вы думаете рассчитаться с ними?[37]»
Тогда же Сталин строго сказал: