Люди сороковых годов

Солнце клонится к закату, спадает жар. Резче стали запахи цветов. За околицей шелестит спеющая пшеница. В поле — алые маки, васильки. Крестьяне обрабатывают зеленые поля картофеля и конопли. Генерал останавливается, жадно втягивает воздух: «Хорошая штука — мирная жизнь! Всю жизнь мечтаю о ней, и всю жизнь приходится воевать…» Впервые он взял ружье в руки в Петрограде, в дни Октября, когда ему едва исполнилось семнадцать лет. Крестьянский сын из деревни Большое Уварово Озерского района Московской области, он уже пять лет работал без жалованья, только за хозяйские харчи у одного питерского купца в магазине — числился в учениках. Привез его отец, Ефим Епифанович Катуков, в столицу на заработки в 1912 году, так он там и остался.

Пришла революция. Знакомые солдаты сказали: «Айда, Мишка, буржуев бить, ты парень крепкий», дали ему берданку, четыре патрона, и принял Михаил Катуков свое боевое крещение на Лиговке, когда вышибали юнкеров, засевших в гостинице «Северная». А в марте 1919 года он ушел в Красную Армию. Войну начинал в районе Царицына, конечно, рядовым бойцом. Потом воевал на Дону, на Польском фронте. В составе группы войск особого назначения воевал с бандой Миронова. В районе Бреста был контужен.

— В тех местах я, как у себя дома, — улыбаясь, говорит генерал, срывая васильки. — В первый раз проходил там в дни польского похода в двадцатом году. Второй раз — в тридцать девятом году — прошел со своей танковой бригадой по тем же самым местам — Стрый, Львов и дальше Львова. В сороковом — с танками вступил в Буковину. В сорок первом, когда уже командовал танковой дивизией в корпусе у Рокоссовского, отходил с боями от Ровно на восток. Сейчас снова идем старой дорогой на запад.

Но генерал не любит говорить о войне, и беседа, как обычно, вяжется из десятков самых разных и неожиданных сюжетов: разговор идет о борьбе с туберкулезом, о Пастере, о Мечникове, о графе Безбородко, о Пушкине, о лесах и озерах Белоруссии, об охоте, о сборе грибов. Этому пытливому человеку есть дело до всего, а если он в чем-то несведущ, Катуков не стыдится спросить по-чапаевски: «Почему не знаю?..»

Из Таутени, где мы жили все эти дни, выезжаем вслед за ушедшими на север войсками двадцать восьмого июня, часов в десять утра. По дороге движется, соблюдая большие интервалы, совсем небольшая группа машин. Несведущему человеку и в голову не придет, что это передвигается командование армией: катится по дороге скромный грузовой форд Катукова, следом пылит бронетранспортер с солдатами, дальше еще один грузовик, «виллис», автомобиль-лодка, опять грузовик, какая-то, видимо, отставшая от своей части походная кухня…

Дорога петляет по холмам и низинам. Все те же пестрые, пока еще лоскутные, поля. Но вот крутизна, опасный спуск — Днестр. Скалистый берег стоит стеной. Дорога, ведущая к переправе, змеится, повторяя изгибы реки. Она вырублена в камне. Днестр сердитый, бурный, темно-коричневая волна хлещет через пороги. А за мостом, наведенным саперами, красивый, весь в зелени, курорт: уютные коттеджи в садах, хорошо вымощенные улицы, аккуратные тротуары из каменных плит. Это — Залещики, городок, который внезапно приобрел широкую известность осенью 1939 года, когда здесь пыталось обосноваться правительство Польши.

Когда мы подъезжаем ближе, становится видно, что городок сильно разрушен, — зелень маскирует руины. Мои спутники напоминают: именно здесь форсировал реку со своими танкистами Бабаджанян. И на этом же рубеже, две недели спустя танкистам, повернувшим фронт на север и укрепившимся за рекой, пришлось вести тяжелые, неравные бои с крупной группировкой гитлеровцев, прорывавшейся из окружения. Танки и пушки гвардейцев, которые били вот с этого скалистого берега, отразили все попытки этой группировки форсировать Днестр у Залещиков.

— Сами прошли, а их не пропустили, — с гордостью говорит шофер нашей машины с гвардейским знаком на гимнастерке. Генерал добавляет:

— Между прочим, в этих же самых местах форсировал Днестр в 1916 году Брусилов…

Хорошее, мощенное камнем шоссе ведет на север, к Чорткову. Мы как бы повторяем путь, по которому наступала танковая армия, двигаясь в обратном направлении. Солдаты и офицеры оживлены — с каждой извилиной дороги, с каждым холмиком, с каждой деревней связаны незабываемые воспоминания. «А помнишь, как мы их трахнули вот здесь…», «А помнишь, что было за тем отдельным домиком»…

И вот мы уже в Чорткове. Это здесь, вот на этом самом мосту, лейтенант Дегтярев смелым ударом таранил горящую цистерну и сбросил ее в реку, спасая переправу… Чортков — большой город, тоже весь в зелени. Высятся костел, православная церковь, здание магистрата… Сейчас здесь временно обосновывается областной центр Тернопольской области, сам Тернополь разрушен до основания, и понадобится не один год, чтобы его восстановить.