Любовь (выдержки из произведений)

Елена спрятала книги и обувь под кустами и проскользнула в дом. Прижавшись к стене и почти не дыша, она поднялась по лестнице, пока не услышала грохочущее радио в комнате сеньориты Софии и немного не успокоилась.

Дверь комнаты Берналя сразу же поддалась. Внутри было темно, и секунду она ничего не видела, поскольку пришла сюда с освещённой утренним светом улицы. Эта комната была прекрасно знакома Елене, она не раз мерила её пространство, знала расположение каждой вещи, в каком именно месте скрипел пол, и сколько шагов было от двери до кровати. В любом случае, она подождала, пока глаза не привыкнут к полумраку и очертания мебели не проступят более отчётливо.

За несколько мгновений она смогла различить и лежащего на кровати мужчину. Он лежал не лицом вниз, как она не раз представляла, а на спине, на простынях, в одних трусах, с одной вытянутой рукой и другой, покоящейся на груди, и падающей на глаза прядью волос. Елена почувствовала, что весь накопленный за эти дни страх вкупе с нетерпением полностью исчезли, очистив её и подарив спокойствие того, кто знает, что должен делать. Ей показалось, что она уже не раз проживала похожий момент, и говорила, что бояться нечего, речь шла лишь о несколько другом порядке вещей, нежели был ранее.

Медленно она сняла школьную форму, не осмелившись, однако, снять хлопковые трусы, и подошла к кровати. Она могла видеть Берналя ещё отчётливее.

Елена присела на край, почти рядом с рукой мужчины, стараясь, чтобы под её весом на простыне не осталось ни одной складки. Затем медленно наклонилась, пока лицо не оказалось в нескольких сантиметрах от него — так она смогла почувствовать жар его дыхания и приторный запах тела и с бесконечной осторожностью легла рядом, крайне аккуратно вытянув ноги, чтобы его не разбудить. Слушая тишину, она подождала, пока не решилась почти незаметным касанием положить руку ему на живот. Этот контакт прошёлся по её телу удушающей волной; она даже подумала, будто шум от сердцебиения вот-вот распространится по всему дому и разбудит мужчину. Елене потребовалось несколько минут, чтобы восстановить способность понимать, и, убедившись, что сама оставалась неподвижной, сбросила напряжение и поддержала кисть всем весом руки, в любом случае столь лёгкой, что никоим образом не помешала отдыху Берналя. Елена вспомнила жесты, которые подсмотрела у его матери, и, засунув пальцы под резинку трусов, стала искать губы мужчины, которые поцеловала так, как много раз делала это перед зеркалом. Берналь застонал во сне и обнял её талию одной рукой, другой ловко схватил руку девушки, чтобы умело её вести, а рот открылся сам собой, готовый ответить на поцелуй, бормоча имя возлюбленной.

Елена слышала, как он звал свою мать, но не отстранилась, а, напротив, крепче к нему прижалась. Берналь обхватил её за талию и приподнял вверх, устраивая на своём теле и одновременно начиная движения любовной игры. Лишь почувствовав невесомую хрупкость птичьего скелета на своей груди, вспышка сознания врезалась в туман сна, отчего мужчина открыл глаза. Елена ощутила, как напряглось его тело, заметила, как он схватил её за рёбра, и оттолкнула с такой силой, что сама же и упала, но встала снова и подошла ещё раз его обнять. Берналь ударил её по лицу и вскочил с кровати, крайне напуганный неизвестно какими древними запретами и кошмарами.

— Злая, злая девочка! — крикнула она.

(Из «Злая девочка», «Истории Евы Луны»)

Он отчаянно нуждался в любви, горя изнутри жестоким и необъяснимым пылом, страшась барабанной дроби собственного сердца, пропитавшего спальный мешок липкого мёда, беспорядочных снов и прочих выкидываемых телом сюрпризов. Кости растягивались, появлялись мышцы, росли волосы, а кровь кипела в непреходящей лихорадке. Было достаточно буквально пустяка, чтобы внезапно ощутить удовольствие, непременно влекущее за собой смущение и чуть ли не обморок. Случайное прикосновение женщины на улице, взгляд на женскую ножку, сцена в кино, фраза из книги и вплоть до дрожащего сидения в трамвае — его возбуждало буквально всё.

Ему приходилось и учиться, и работать, но усталость за день нисколько не мешала неистощимому желанию погрязнуть в мути, затеряться в грехе, в очередной раз выстрадать смесь удовольствия и смерти, смесь, скоротечную саму по себе.

Занятия спортом и танцами помогали высвобождать энергию, и всё же требовалось более сильнодействующее средство, способное заглушить шум инстинктов.

Ещё в детские годы он безумно влюбился в мисс Джун. Он, будучи подростком, задыхался от диких вспышек страсти к неприступным девушкам, в основном старше себя, к которым не осмеливался подойти и утешался обожанием прелестных созданий на расстоянии. Через год его вес и габариты резко увеличились, хотя в свои шестнадцать он по-прежнему оставался худым подростком с выпирающими коленями и слишком большими ушами, несколько жалким на вид юношей, по виду которого было легко понять, что он обладает кротким характером.