Любовь всегда права

Войдя внутрь, Холли поставила на пол детское кресло и закрыла за собой дверь, чтобы не впустить морозный воздух. Она сняла тяжелую зимнюю куртку и яркую вязаную шапку ручной работы, повесила их на вешалку и стряхнула снег со своей рыжей косы. Стянув сапоги, она оставила их на половике рядом с дверью и осталась в зеленом свитере и облегающих черных легинсах, на ногах у нее были толстые теплые носки.

Отстегнув Фредди от переноски, она поменяла ему подгузник и завернула его в мягкое детское одеяльце. Держа его на руках, она отнесла его на потертый диван у камина. Когда она кормила ребенка, он смотрел на нее большими удивленными глазами, положив крошечную ручку ей на грудь.

Холли приехала сюда в смятении и не знала, справится ли с воспитанием ребенка самостоятельно. А потом она вспомнила: она уже делала это. Она растила свою младшую сестру, когда сама была еще совсем ребенком.

После того как Ставрос холодно вышвырнул ее из своей постели тем рождественским утром, она больше никогда не возвращалась на работу в «Минос интернэшнл». Она даже не пришла, чтобы забрать свой любимый комнатный цветок и фотографию сестры в рамке. Их забрала для нее подруга вместе с последней зарплатой.

У Холли были деньги на сберегательном счете. Она научилась быть бережливой, ведь в восемнадцать лет на ее попечении оказалась маленькая сестренка, которую надо было растить, а родительская страховка оказалась очень скудной.

Сбережения спасли ее, когда в середине января, приступив к поиску работы, она обнаружила, что больна вовсе не желудочным гриппом, от которого никак не могла избавиться: она была беременна.

Вспомнив слова Ставроса тем рождественским утром, она похолодела. «Если ты беременна, дай знать моим адвокатам… они обо всем позаботятся».

Это больше, чем что-либо другое, разрушило ее давние иллюзии о том, что Ставрос Минос был порядочным человеком.

Она, конечно, слышала истории о том, как мужчины лгут, чтобы затащить женщину в постель. Но она никогда не думала, что это случится с ней. Ставрос был невероятно романтичен, соблазняя ее сладкими словами, страстными поцелуями и, что самое удивительное, предложив ей выйти замуж и родить ребенка.

Но с того момента, как он получил то, что хотел, просто приказал ей исчезнуть.

Холли знала, что не позволит ему сделать так, чтобы ребенок тоже исчез. Она не могла рисковать встретить Ставроса Миноса снова, даже случайно, или дав ему понять, что беременна. Поэтому она покинула Нью-Йорк.

Она была счастлива в Швейцарии. Ей просто повезло. Итак, вчерашний День благодарения, традиционный американский старт рождественского сезона, был тихим, так как этот праздник не отмечался в Швейцарии.

Рождество всегда было любимым временем года Холли. По крайней мере, до прошлого года. А теперь она его боялась.

Холли взяла себя в руки. Ей было за что благодарить судьбу. Это теплое, уютное шале, ее ребенок, ее здоровье. И после почти года отчуждения, когда она позвонила своей сестре, чтобы поздравить ее с Днем благодарения вчера, та впервые ответила на ее звонок.

Во время их десятиминутного разговора Николь в основном просто кричала на нее. Ведь за последний год Оливера уволили с трех разных работ, и молодожены переехали из Гонконга в Лос-Анджелес, а затем обратно в Нью-Йорк, где он оказался безработным. Сестра винила во всем Холли.

– Это все из-за тебя! – кричала Николь. – Его начальство ждет от него слишком многого. А ты ему не помогаешь! И обо мне тоже не заботишься!

Чувствуя себя виноватой, Холли рассказала сестре счастливую новость о ребенке.

Но если она надеялась, что это заставит Николь простить ее или порадоваться известию о маленьком племяннике, то оказалась разочарована.

Сестра была шокирована, потом пришла в ярость, а потом потребовала назвать имя отца. Взяв с нее клятву хранить тайну, Холли прошептала в трубку имя Ставроса. Это был первый раз, когда она произнесла его имя вслух почти за год.

Но это еще больше взбесило Николь.

– Значит, теперь ты мать ребенка миллиардера? – плакала она. – Ты – эгоистичная корова, тебе теперь не нужно ни о чем беспокоиться, не так ли?

Выплюнув эти слова, Николь бросила трубку.

«По крайней мере, мы снова разговариваем друг с другом», – сказала себе Холли, стараясь сохранять бодрость духа. Это было только начало. Кто знает, что может ждать их в будущем? В конце концов, они вступали в пору чудес.

Ее ребенок был самым большим чудом из всех. Она не могла долго грустить из-за чего-то, ведь у нее был он. Она улыбнулась Фредди, который весь состоял из ярких глаз и пухлых щек. Правда, темными глазами и черными волосами ее ребенок сильно походил на мужчину, которого она не хотела вспоминать, но Холли с суровой решимостью прогнала его из своих мыслей.

Фредди принадлежал ей. У него не было отца. Холли будет единственным родителем, который ему когда-либо понадобится.