Любовь под прицелом. Рикошет

Отталкивать Артёма было неловко – тем более после всего, что он для меня сделал, – но и принимать его ухаживания казалось неправильным. Вообще, в последнее время в моей жизни всё стало каким-то неправильным, но я пока не знала, как из этого выбраться. Я ненадолго обняла его в ответ, убеждая себя, что это – обычное дружеское подбадривание, а после выкрутилась из мужских рук якобы для того, чтобы сделать себе порцию кофе, и Артём молча вернулся обратно в гостиную. Не знаю, чем ещё можно занять себя на кухне, кроме накручивания нервов в клубок, а потому, вооружившись чашкой, последовала за парнем. Здесь шумно, и в прямом смысле слова кипела жизнь, но это больше раздражало, чем успокаивало, потому что мне уже надоела вся эта активность. Надоели чужие мужики в доме, которые душат мою свободу – пусть и ради моей безопасности, – но вся проблема в том, что я не могла даже с друзьями встретиться.

Они-то каким образом могут представлять угрозу?

Поговорив о чём-то с бойцами, Артём снова ушёл на кухню, подмигнув мне на ходу; я пытаюсь как можно естественнее улыбнуться и ненавижу себя за то, что в этот самый момент не способна даже на искреннюю благодарность – уж её-то он точно заслуживал. Я грею ладони о кружку и смотрю на экран телевизора, где мелькали кадры местных новостей, и с удивлением вижу на них свой двор: должно быть, общественность всё ещё обсуждала недавнюю перестрелку. Мотаю головой, пытаясь выгнать из неё мрачные воспоминания о том дне, из-за которых до сих пор мурашки по телу, и провожаю фигуру вернувшегося Артёма. Он вроде выглядит таким обычным и привычным, но что-то ёкает в груди, когда я прослеживаю траекторию его маршрута по дому. Чувствую, что мне чего-то не хватает, и хмурюсь: кажется, я оставила на кухне свой телефон; волосы на затылке на мгновение встают дыбом, стоит мне подумать, что парень мог проверить его содержимое и увидеть что-то, чего там быть не должно. Мне с трудом удаётся замаскировать своё волнение, когда я иду обратно на кухню, но, кажется, я зря переживала: гаджет лежал там же, где я его оставила. Повертев его в руках, спрятала в карман и вернулась обратно, но на новостях сосредоточиться уже не получалось.

Быстрый душ, и вот я уже лежу в постели, пытаясь хоть как-то расслабиться, но именно в этот момент телефон начинает вибрировать; номер на экране не отображается, и я сразу понимаю, кто инициатор входящего. Руки дрожат мелкой дрожью, когда я тяну зелёную трубочку, и от волнения перехватывает дыхание.

– Алло?

– Ну, привет, красотка, – слышу насмешливый голос Шрама. – Соскучилась?

– К твоему сведению, у меня ФСБ на быстром наборе, – ворчу, пригрозив. – Говори, что с Максом?

– Нормально всё с твоим ненаглядным, оклемался. Кусается только.

Фыркаю, представив себе негодование парня, когда тот пришёл в себя, окружённый непонятно кем.

– А поговорить с ним можно?

– Не доверяешь? – хмыкает Шрам. – Его ребята увезли, я отстал от них, чтобы тебе позвонить.

– С ним точно всё нормально?

Не могу объяснить, почему мне было важно знать ответ на этот вопрос – просто я чувствовала внутри ноющую пустоту с тех пор, как его забрали из дома моего отца.

– Не переживай, твой парень – боец, такие легко не сдаются.

После этих слов волнение слегка улеглось, и я откинулась на подушки.

– Спасибо, Шрам.

– Не за что, красотка, – слышу улыбку в его голосе. – Всё, наше время истекло, пора прощаться.

– Как думаешь, мы с ним сможем поговорить когда-нибудь? – интересуюсь с надеждой.

– Обещать ничего не могу, сама понимаешь. Но я попробую вам это устроить.

– Спасибо.

– Спокойной ночи, малышка.

– Спокойной ночи, – отвечаю, но в трубке уже стоит тишина.

Я прикрываю глаза, делая нечастые глубокие вдохи, чтобы почувствовать облегчение, и слова Шрама упрямо бьются изнутри о черепную коробку.

«Твой парень – боец», «Твой парень – боец», «Твой парень – боец», – словно мячик для пинг-понга, отскакивающий от стены. Шрам назвал Макса моим, а я даже ничего не возразила, будто была согласна с этим утверждением. Когда жертва начинает испытывать чувства к своему мучителю – это называют «стокгольмским синдромом»; а если ты начинаешь испытывать что-то к человеку, который собирался тебя убить, но вместо этого спас твою жизнь – какой поставить диагноз?

Тихий стук в дверь заставляет меня покрыться ледяными мурашками и сесть, прижав одеяло к груди, словно щит. Мне приходится прокашляться, потому что испуг в голосе ни с чем не спутать, а я не должна себя чувствовать так, будто что-то натворила.

– Войдите.

Дверь открывается, и в комнату проникает Артём; мне его лица не видно, потому что в комнате темно, а свет из коридора лишь подчёркивает эту темноту, но почему-то кажется, что парень расстроен.

– Разбудил? – тихо спрашивает.

Незаметно прячу телефон под подушку, прикрыв это действие одеялом.

– Я не спала.

Он подходит ближе, но складывалось впечатление, будто каждый шаг давался ему с трудом, и он заставлял себя подойти ко мне.

Что изменилось за те полчаса, что меня не было с ними?

– В чём дело? Что-то случилось? – взволнованно нарушаю тишину.