Любовь по соседству

Неуверенный, что делать дальше, я позвонил Илье. Он сказал мне, что позаботится об этом, и велел идти прямо домой.

Моя мама попыталась обнять меня, но я оттолкнул ее. Я сказал ей, что кто-то будет здесь скоро, чтобы очистить все, и ей нужно позаботиться о себе. С единственным кивком, я оставил мою мать с телом моего мертвого отца и никогда не оборачивался.

Илья пришел домой позже, чем обычно, тем вечером и пошел прямо в мою комнату. Он взял сумку, полную окровавленных вещей, которую я держал в одной руке, и осмотрел мое лицо. Как раз перед тем, как собирался уходить, он сказал мне со своим сильным акцентом:

— Оказывается, твоя мама пырнула его ножом в целях самозащиты. Ей повезло, что она жива, сынок. — Кладя руку на мое плечо, он сказал: — Ты поступил правильно, Ашер. Она нуждалась в тебе, и ты пришел к ней. Ты как архангел Михаил. Защитник. Я рад, что ты часть нашей семьи.

Семья.

У меня она есть.

Приходя к прозрению, я говорю своему отцу:

— Я не такой, как ты.

Я должен вернуться домой. Мне нужно увидеть мою девочку. Я как-то должен исправить то, что натворил.

Но перед этим мне нужно кое-что сделать.

Глава двадцать пятая

Грейс

Я стучу во входную дверь, и сотни воспоминаний разом всплывают в голове.

Прошло так много времени. Я проводил большую часть своих летних каникул здесь.

Дверь открывается, и низкая, пухленькая женщина спрашивает:

— Могу я помочь тебе, сынок?

Куда ниже, чем я помню, это точно. Она в очках с толстыми стеклами, за которыми я вижу ее зеленые глаза. Ее волосы завязаны в аккуратный пучок на затылке. Улыбаясь при звуке ее голоса, я говорю ей:

— Да, тетя Фейт, ты можешь мне помочь.

Она драматично вздыхает и держится за дверную раму для поддержки. Подходит ближе и шепчет:

— Ашер, малыш? Это ты?

— Да, я, — отвечаю, посмеиваясь над ее драматизмом.

Она моргает. Один, два, три раза.

Затем визжит и прыгает вверх-вниз, ее пухлое тело трясется с каждым прыжком. Она кричит:

— О, милостивый Иисус! О, божечки мои! Я молилась и молилась, и молилась за тебя, малыш.

Она прыгает в мои объятия, и, широко улыбаясь, я крепко обнимаю ее. Я скучал по своей тете. Немного подаваясь назад, она кладет руки на мои предплечья и говорит:

— Позволь мне взглянуть на тебя!

Сначала она осматривает мое тело, ее руки сжимают мои щеки, и она качает головой и кудахчет:

— О, дорогой. Ты превратился в красавца, Эши.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но тетя Фейт поворачивается и возвращается в дом. Она кричит:

— Следуй за мной, дорогой.

Я так и делаю. Я открываю рот, чтобы заговорить второй раз, но она снова перебивает меня криком в другую комнату:

— Джеффри, тащи сюда свою задницу! У нас есть компания!

«Черт побери. Джеффри все еще жив?»

Джеффри говорит:

— Что не так с этой визжащей женщиной? Я не слышу, что, черт возьми, происходит на «Колесе Фортуны».

Тетя Фейт кладет руку на свое мясистое бедро и отвечает:

— Какого черта тебе нужно слышать, когда ты смотришь «Колесо Фортуны»? Там все на экране, Джефф!

Дядя Джефф хмурится и говорит:

— Я пропускаю все остроты. «Колесо Фортуны» не смешное, если ты пропускаешь их. О, дерьмо, женщина. Просить тебя быть спокойной, как просить кошку убрать за собой в лотке. — Он поворачивается ко мне с ухмылкой. — Никогда не случится.

Я усмехаюсь и смотрю, как его лоб хмурится. Он смотрит на меня долго и упорно, прежде чем небольшая улыбка вспыхивает на его лице. Он шепчет:

— Я этому не верю. Это мой маленький человечек Ашер?

Улыбаясь так сильно, что мои щеки начинают болеть, я киваю. Дядя Джефф делает шаг вперед и сжимает меня в медвежьих объятиях. Я не любитель объятий, но если бы я позволил кому-то обнять меня, то это были бы Джефф и Фейт.

Джеффри — крупный афроамериканец, который влюбился в мою тетушку Фейт, когда они учились в колледже. Я никогда не встречал более совершенной пары в моей жизни. Фейт — это сестра моей мамы и полная противоположность ее.