Любовь моя

– У животных нет прошлого, нет истории, – хмыкнула Инна. Ее опять покоробило Анино вмешательство в их с Леной разговор и ей захотелось сбить ее с толку.

– Помню, нас учили в школе, что нужна временна́я дистанция, чтобы понять и осознать настоящее, что всё правильно видится на расстоянии.

– В этом и состоит трудность авторов, пишущих о современниках. Но они берут на себя ответственность не искажать действительность, – серьезно отреагировала Инна на Анину фразу.

– Все мы воспринимаем действительность в той или иной степени искаженную нами самими. И все же она есть реальность, – заметила Аня.

– Я меньше всего хотела бы не верить писателям. Они опираются на факты. Документы прошлого фрагментарны и писатели их соединяют, составляя общую картину. Еще Пушкин писал, что история принадлежит поэтам, – сказала Жанна.

– История – последовательность прогнозируемых и непрогнозируемых событий. Она принадлежит историкам, – насмешливо заметила Инна и добавила уже совершенно серьезно:

– И в конечном итоге всем людям. «Кто же нас по Имени назовет, если мы сами себя знать не будем?»

– Все авторы опираются на факты, хоть и в разной степени. По ходу нашей беседы мне пришел на память пример: Толстому в упрек ставили что-то порядка семидесяти исторических ошибок и неточностей в его романе «Война и мир». Но от этого его произведение не стало менее великим, – сказала Аня. – Гениям многое прощается. Не было у Толстого консультантов, которые могли бы защитить его от исторических погрешностей. Он единолично работал.

– Ученые составляют общую панораму событий, а писателей интересуют люди в предлагаемых обстоятельствах. Историкам – факты, писателям – образы, эмоции. Есть историческая наука, а есть литература. У них разные задачи и методы, – заметила Лена.

– Настоящая история – это история личностей, – «солидно» заметила Аня. – Кстати, в школе нас учили, что христианская идея является сердцевиной творчества наших классиков девятнадцатого века, которыми нас пичкали – и не напрасно! – с пеленок.

– Подразумевай – нравственная идея. В то время они приравнивались, – сказала Жанна.

– А теперь ножницы образовались. Даже наше подростковое прочтение классики и современное – как два полюса. Но причина здесь другая, нет давления советской идеологии. Да и время сейчас такое: многое в морально-этическом плане обесценено или потеряло свой первоначальный истинный смысл. – Инна будто попыталась кого-то оправдать. Но тут же спросила:

– В Рите нет ничего от ретрограда?

– Ты о религии или ещё о чем? Церковь как произведение искусства она одобряет, – ответила ей Лена. – Говоря казенным языком некоторых критиков, ее творчество входит в непримиримое противоречие только с безнравственной культурой. Но связывать идею развития и укрепления национального самосознания в России исключительно с одним только православием считает глубочайшим заблуждением.

И опять Инне в словах подруги почудилась ироническая интонация. Ей даже показалось, что она прозвучала неожиданно зло. «Устала. Пытается деликатно отвязаться от меня. Значит, я взяла неверную ноту», – подумала она и не решилась продолжать разговор в том же ключе. Но обидчивое удивление на лице все-таки изобразила.

– Вы с Ритой похожи в своей парадоксальной несхожести… (?) Интересный был бы тандем, – минуту-другую спустя, опять же в своей манере, только осторожно, закинула удочку Инна. – Но мне кажется, у вас нет больших семантических различий в языке.

– Этот твой вопрос типа такого: «На столе стоит бутылка, пепельница и книга. Что между ними общего?» – насмешливо сказала Жанна, чтобы позлить Инну.

– «Парадокс близнецов» вспомнила? – спросила ее Аня.

– В природе нет парадоксов. Это ошибка гениального Эйнштейна. Он раздвинул горизонты науки, показал, что есть абсолютно другая физика – релятивистская. А маленькие ошибки и недочеты – это нормально. Наука развивается и постепенно их исправляет. Парадоксы в головах людей. А наши с Ритой книги интонационно не схожи, – ответила Лена теперь уже конкретно Инне.

– О, эти неповторимые интонации! Именно они говорят о намерениях героев.

– И смысловая канва у нас разнится, и проникновение в сущность героев у каждой свое. К тому же Рита раньше и энергичнее заявила о себе, и продолжает набирать обороты. У нее подробные бытоописания, а у меня одни вопросы. И как всегда их больше, чем ответов. Я в основном налегаю на чувственную сторону, а Рита на эффектную канву и яркую художественную ткань произведения. У нее хорошо получается. Я не пишу иллюстративные вещи, иду от самого материала, а он уж показывает, куда вести и что транслировать читателю. Стоит начать, а дальше произведение как бы само себя осуществляет. Если накрывает вдохновение – рука еле успевает записывать. Пишу, пока не почувствую торможения мыслей. Моменты творения неуловимы и не предсказуемы по своей сути. Нахлынет и всё.

– Я иду… А Пикассо говорил: «Я не иду, я нахожу!»

– С Леонардо да Винчи не хочешь меня сравнить?