Любовь как улика

– Спасибо. Если вспомните что-то ещё, то позвоните.

– Да, хорошо. Спасибо вам.

– За что?

– За то, что выслушали. Мне же о Борисе словом не с кем перемолвиться. Мать меня до сих пор ругает за Регину.

– Сочувствую.

Мирославе показалось, что Кристина всхлипнула.

– Иной раз она так расходится, что ребёнок всё слышит. А ведь Регинка уже большая.

– В таком случае, может, вам пореже видеться с мамой?

– Я и так не велела ей к нам приходить. Сама хожу к родителям, но чаще всего из-за бабушки. Она любит меня и жалеет. И я очень привязана к ней, – быстро проговорила женщина, боясь, что собеседнице на том конце провода надоест её слушать и она оборвёт разговор.

– Я понимаю ваши чувства, – ответила Мирослава.

– Извините меня. Я уже, наверное, надоела вам.

– Кристина, вы правильно сделали, что позвонили, и мы с вами обязательно встретимся и поговорим.

– Спасибо вам, – снова произнесла женщина, – до свиданья.

– До свиданья.

– Что у неё случилось? – спросил Морис, когда Мирослава положила трубку на рычаг.

– Я так поняла, что после нашего общения с ней потрясённая смертью Гусарова Кристина стала перебирать в уме всё связанное с ним. И ей вспомнился последний разговор с Гусаровым, в котором он намекнул на то, что его дочери Ариадне грозят неприятности, о которых она ещё не догадывается.

– В бизнесе? – предположил Морис.

– Вряд ли. Я сомневаюсь, что Гусаров хоть немного разбирался в делах дочери.

– Тогда что же?

– Я тоже озадачена, – задумчиво проговорила Мирослава, взяла с дивана Дона и прижалась щекой к его мягкому тёплому боку. Поза, в которой держала его хозяйка, была не слишком удобна для кота, но он терпел и не вырывался. Мирослава быстро догадалась об этом и прижала его к груди. Устроившись на её руках поудобнее, кот благодарно замурлыкал.

– И всё-таки мне ничего не приходит в голову, кроме конкурентов, плетущих сети за спиной Ариадны, – настаивал Морис.

Мирослава улыбнулась.

– Придумать что-то другое трудно, – сказал Миндаугас, – вы можете представить себе проблемы, которые имеются у человека, но он о них не догадывается?

– Если поднапрячь воображение, то можно придумать некоторые…

– А если всё-таки вернуться к бизнесу Незвецкой.

– Дался тебе её бизнес!

– И всё-таки. Хотелось бы узнать, как он у неё появился. Явно не от отца. А про мать она говорила, что она педиатр…

– Давно не работающая по специальности. А с бизнесом клиентки лично мне всё ясно. Организовать его ей в какой-то мере помог отчим.

– Вы в это верите?

– Верю. Отчим растил девочку, и своих родных детей у него нет. Так что Ариадна для него свет в окошке.

– Так, может, это он убил Гусарова? – сделал смелое предположение Морис.

– В честь какого праздника? – удивилась Мирослава.

– Чтобы, как вы выразились, не делить с ним свой «свет в окошке».

– Волгина рассмеялась.

– Делил-делил столько лет и вдруг бабах! И всё решил одним махом?!

– Мало ли… Может, у него накопилось.

– Сомневаюсь. Отчим Ариадны Борисовны Георгий Степанович Тактолызин не какой-то там скучающий на скамеечке пенсионер, а человек занятой. У него кроме дочери и её семьи есть любимая жена и собственный бизнес.

– Да, пожалуй, я погорячился, – согласился Морис.

– Я тоже так думаю, – улыбнулась Мирослава.

– А кстати, почему Ариадна не взяла фамилию отчима? Ведь он растил её.

– Тем не менее её собственный отец не отказывался от дочери и принимал в её жизни активное участие. И уж никогда бы Борис Аввакумович, насколько я понимаю его характер, не дал бы согласия на усыновление ребёнка Тактолызиным, будь тот хоть семи пядей во лбу.

– Я бы тоже не дал, – согласился Морис.

Мирослава фыркнула, а Миндаугас продолжил:

– Кроме отчима и матери у Ариадны есть тётушка Тамара Ивановна Семыкина.

– Тётушка она отцу Ариадны.

– Всё равно, – не отступал Миндаугас, – и племянники.

– Сомневаюсь, что от них могли грозить Ариадне какие-либо неприятности.

– Может, кто-то из них игрок, наркоман или просто набрал кредитов в банке.

– Все эти родственники, скорее всего, относились в первую очередь к самому Гусарову. Но он говорил именно о дочери.

– Может быть, потому, что сам он помочь бедолагам никак не мог, и за деньгами пришлось бы обращаться именно к Ариадне.

– Деньги не могли быть для Ариадны проблемой…

– Ну почему же, – не согласился Морис, – отдавать крупную сумму денег, зная, что назад они никогда не вернутся, для многих большая проблема.

– Что-то ты у меня стал слишком меркантильным, – решила уколоть его Мирослава.

– Я говорю не о себе.

– Я понимаю, – продолжала улыбаться она.

– Но не будете же вы спорить с тем, что для собственного спокойствия нам не помешает проверить родню Ариадны.

– Не буду, – согласилась Мирослава. – Вот ты этим завтра и займись.

– Договорились.

– Обвинение в убийстве пока не предъявлено никому.

– Никому.

– У вашего, как выразился Шура, друга ситного Абашкина, – невольно улыбнулся Морис. Мирослава при этом погрозила ему кулаком. Но Миндаугас не дал себя сбить. – Нет даже подозреваемого.

– Может, и нет, – равнодушно отозвалась Мирослава.