Любовь к мятежнику

— Такая прекрасная, настоящая Мадонна с младенцем, ну прямо как Анна. Она так же неверна? Над нами обоими тяготеет одно и то же проклятие. — Он увидел, как спина Квинтина окаменела, но тот не повернулся к старику. — Ты сказал, что исполнил свой долг перед Блэкхорн-Хиллом так же, как и я. Означает ли это, что ты считаешь, что Джеймс тоже ублюдок? Что вы на это скажите, мадам?

Мадлен прижала к себе сына и смело встретилась с его взглядом.

— Я уже говорила вам, когда забеременела, что это ребенок Квинта. Вы оба можете думать все, что вам заблагорассудится, — и черт с вами со всеми! — Ода повернулась и пошла по коридору, не оглянувшись.

Поднявшись на второй этаж, она услышала стук копыт отъезжающей лошади Квинтина. Мадлен позвала двух слуг-мальчишек и послала их отвести мистера Роберта в постель после того, как он напьется. Только выражение безусловной любви в маленьких глазах Джеймса, тепло его тельца в ее руках удерживали ее в здравом рассудке.

— Я буду жить для тебя, моя крошка. Твоя жизнь не будет отравлена их ненавистью.

В последующие месяцы Мадлен работала до изнеможения. Блэкхорн-Хилл готовился к предстоящей зиме. Она пыталась как можно меньше думать об отсутствующем муже и горечи их расставания. Управление огромной плантацией помогало ей в этом. Сентябрьские дни стали короче, а часы ее тяжелого труда — длиннее.

Дни были заполнены лечением больных рабов и выслушиванием докладов их надсмотрщиков об уборке товарных и продовольственных культур, выращиваемых, чтобы прокормить сотни душ в Хилле. Она отдавала распоряжения на убой скота, проверяла работу коптильни, наполненной ветчиной и окороками, и заглядывала в бочки, набитые соленой говядиной.

По вечерам Мадлен углублялась в учетные книги, решая, где можно сократить закупки и всевозможные расходы. Битва за гроссбухи с миссис Ошлви была не из легких, но с отсутствием Квинтина и болезнью Роберта даже суровые надсмотрщики отчитывались теперь перед госпожой, так что экономка вынуждена была отдать ей все.

Сидя однажды вечером при свете свечей, Мадлен устало терла глаза и просматривала список закупок одежды и съестных припасов для обитателей большого дома. Там было перечислено несколько пунктов, которые она не вносила, такие, как двадцать рулонов тончайшего, дорогого полотна на простыни и дюжины коробок дорогих специй — имбиря, мускатного ореха и гвоздики. Она сделала пометку обсудить это вопрос с Нел и Делфиной, когда будет время.

В конце сентября до плантации дошли слухи о дальнейших неблагоприятных для роялистов изменениях в войне, и Мадлен забыла о нарушениях в расходных книгах. Великий британский флот под командованием адмирала Грейвса был отогнан к границам Виргинии французским союзником американцев адмиралом де Грассе. Остатки британского непобедимого флота в южном театре военных действий отступили к Нью-Йорку, оставив генерала Корнуоллиса в окружении наступающих французских и американских сил Росамбо и Вашингтона. Даже лихой и жестокий британский драгун Банастр Тарлетон уплыл домой. Мадлен подумала о милиции мятежников, начавшей хозяйничать вокруг Блэкхорн-Хилла, и решила возобновить свои тренировки с тридцатикалиберной егерской винтовкой, которую дал ей Эндрю.

Когда сентябрь уступил место октябрю, казавшийся неистощимым поток предметов роскоши начал иссякать по той причине, что в южных водах господствовал французский флот. Поскольку прекрасные спермацетовые свечи стали теперь недоступны, Мадлен отдала распоряжение делать свечи из лавровых ягод даже для столовой. Доктору Уизерспуну удалось раздобыть еще хинина, но приступы лихорадки Роберта то усиливались, то ослабевали, в независимости от того, принимал он лекарство или нет.

— Я несу ответственность за всех моих людей и так плохо подготовлена к этой задаче, — пробормотала она вслух, поднимаясь от коровника вверх по холму в направлении к дому. Еще раз Мадлен прокляла приверженность Квинтина делу мятежников, которое вынуждает его воевать так далеко от Хилла. И все же, если американцы победят, что казалось немыслимым какой-нибудь год назад, его заслуги перед ними, по крайнем мере, помогут ему сохранить то, что полагается ему по праву рождения.

В это трудное время самой большой радостью Мадлен был ее сын. Этим теплым октябрьским вечером ее унылое настроение поднялось, когда она увидела гнедого Эндрю, которого мальчишка вел в конюшню. Хотя неизбежная неприязнь между Эндрю и Барбарой все увеличивалась, Мадлен по-прежнему дорожила дружбой их обоих и полагалась на их частные визиты, чтобы быть в курсе новостей города. Но тут она заметила у дверей конюшни изящную белую кобылу Серены Фаллоуфилд, и сердце ее упало. «У меня ужасный вид, и она не замедлит смутить меня и Эндрю, сказав об этом». Подойдя к двери дома, она услышала голос Серены, разносящийся по длинному коридору из передней гостиной.

— Просто не представляю, как бедняга Роберт управляется с этой плантацией, если все твои сообщения об ухудшении его здоровья верны, Эндрю. В конце концов, Квинтин бросил семью ради своего предательского дела.