Любовь из металла

— Это хорошо. Но тебе были рады помочь. Они потеряли твой след до того дня. О Вавилонском Бульваре они знали, хотя твоя мать и грезила, будто в Секте ни тебя, ни ее не отследят. Разумеется, это ничего не изменило. Корпорация вела соответствующее наблюдение за тобой на протяжении нескольких лет, и за твоей матерью до ее смерти от, мне грустно это говорить тебе, передозировки каким-то нелегальным наркотиком.

— Это мне тоже известно.

— Да, Лорен. Ты, однако, оказалась более ловкой… или более непредсказуемой. Твой след потеряли, когда тебе исполнилось двенадцать, когда ты неожиданно сбежала из дома Секты. И никто не мог тебя отыскать до того дня, как ты явилась на опознание тела матери. Тебе будет интересно узнать, что такое же приглашение на опознание было разослано еще десятерым девушкам в твоем родном городе, одна из них могла оказаться тобой. Но в тот момент, как ты прошла в дверь, сканеры зарегистрировали тебя. С тех пор дружественное око наблюдало за тобой. Откуда мне это известно? Ты не будешь удивлена, узнав о моей личной заинтересованности во всем этот проекте.

— О чем ты говоришь? — спросила я, или что-то моим голосом. Но я знала. И вы, без сомнения, тоже поймете.

В любом случае, она сказала мне, радуясь возможности последнего мозгоебства.

— Ты знакома с Зои и Лили? И одним из самцов… как же его зовут?.. Эндрю? — Она замолчала, играя со своей жертвой (мной), ожидая, что я добавлю недостающую часть имени. Когда я не сделала этого, она тоже не стала себя исправлять. — Ты очень, очень везучая, Лорен. Эксперименты часто заканчивались провалом поначалу. Сотня женщин — определенное Сенатом количество — принимали участие в этом задании. Все здоровые, и все из прожиточных классов общества. Им практически нечего было терять, хотя нельзя сказать, что они понимали риск, которому подвергались. И лишь несколько выжило. Только пятеро из первых детей осталось в живых. Процедура требовала гораздо больше исследований. Тем не менее, вы все содействовали с чудесным старанием. Настанет день, когда ты, может быть, будешь гордиться, частью чего ты была, и есть. И гордиться тем, что ты есть.

— Ты говоришь мне, что я не человек.

— Нет, дорогая моя Лорен. Нет. — Этот крокодил из Пустот Ада изображал возмущение. — Я говорю, что ты лучше, чем человек.

— Робот.

— Ты умышленно отказываешься понимать. Это для тебя шок, я знаю. Но ты должна постараться думать рационально. Ты, Лорен, и твой особенный вид, — будущее человеческой расы, которой роботы — как только мы решим текущую проблему — будут прислуживать. Даже Верлис, я думаю, говорил тебе кое-что об этом, когда рассказывал о Зои и Лили. И будь уверена, Лорен, он знает, что ты такое. Одна его робототехника едва ли может ошибиться в распознавании твоих собственных усовершенствований.

Безумная вспышка ликования. Я была уверена, что она использовала слова «он» и «его» ненароком. Но это была лишь яркая вспышка, тут же угасшая где-то на отдаленном утесе.

— Ты говоришь мне, что я как Зои и Лили. Человек с IVF-имплантацией, с вросшими, небиологическими механизмами.

— Да.

— Погоди минутку. Мне сказали, что Зои и Лили фактически выросли за пару лет. Насколько я помню, мне понадобились все семнадцать.

И снова ее гладкая улыбка:

— Это так похоже на соперничество сестер. Зои и Лили поздние, если позволишь так выразиться, модели. Ты была одной из первых. С тех пор техника развивалась.

— Слишком бойко.

— Иногда правильные данные таковы. В сущности, Лорен, ты — чудо. Послушай меня. Насколько известно мне и тем, кто работал над твоим созданием, ты никогда не будешь стареть. Ты останешься сильной. Тебе никогда не понадобится хирургическое лечение, медикаменты или химическое вмешательство. Физическое бессмертие — вот чем ты практически бесспорно обладаешь. В отличие от Верлиса и его компании.

Я повернулась и посмотрела ей в лицо. Мое тело показалось мне скрипучими дрейфующими досками, плохо сколоченными друг с другом. Но я была в своем уме, мои глаза видели ясно, и я увидела сидящую Деметру, что она была уродлива, и что она говорила правду. (Правда здесь не первая жертва войны, она — первый предатель).

— Убеди меня, — сказала я.

Она встала и пересекла комнату, и я слишком поздно увидела крошечный ножик в ее руке, которым она вскрыла внутреннюю сторону моей левой руки, от локтя до запястья. Кожа разошлась как лепестки цветка. Я увидела кровь. Затем, будто за версту, блеснула человеческая кость. А затем я увидела серебро. Серебро. Крохотные колесики поворачивались. Маленькие звезды сияли. Пока кровь не затопила их.

— Срасти свою кожу, — сказала она, само олицетворение безмятежной власти.

И я срастила.

Кожа сошлась и сшилась сама по себе, остался глубокий розовый шрам.

А Деметра сказала:

— Не беспокойся, Лорен. Он вскоре рассосется. Все пройдет за месяц. Твоя кожа и все твое тело способны регенерировать. Поэтому ты никогда не заболеешь, никогда не станешь старше двадцати или двадцати одного на вид. Предположительно, никогда не умрешь.