Любовь и жизнь

Мальчик был круглолицый и беленький, губки пухленькие, волосики светленькие. Он, явно, проголодался и искал мамину грудь, поворачивая личико то в одну, то в другую сторону, при этом смешно открывая ротик. Глазки он не открывал, но, видимо, чувствовал, что мама где-то рядом, а почему не берёт его, никак не мог понять.

А Галя этим временем выражала недовольство по поводу медсестёр:

— Надо же! Красный какой-то, наверно, накричался, совсем на себя не похож, — и пыталась дать грудь ребёнку.

Но малыш отворачивался и не брал сосок в рот. Он ещё больше покраснел, гримаса недовольства готова была выплеснуться в плач.

— Галь! Это ж мой ребёнок, а твой вон лежит на моей кровати, — тут же поняла в чём дело Оля.

— Не может быть. Мне этого положили.

— Значит, перепутали. Посмотри бирки с надписями.

Галя тут же прочитала и забрала своего младенца с кровати Оли.

— Правда, вот мой. А я думала, что накричался и покраснел.

— Неужели за три дня ты ещё не изучила, где твой ребёнок, а где чужой? Ведь твоего, ни с кем нельзя перепутать. Он же — богатырь!

— А мне они все на одно лицо, — со вздохом вымолвила Галя.

— Иди моё солнышко, иди ко мне, мой Серёженька, — ласково забрала Оля сына с кровати соседки.

Его сморщенное красное личико выразило удовольствие. Серёжа, почувствовав родной запах мамы, улыбнулся и тут же стал жадно сосать, временами захлёбываясь, но очень довольный. За свою ещё такую коротенькую жизнь, он уже мог отличить маму от чужой тёти. Его очень встревожил незнакомый запах и голос. Но хорошо, что мама так скоро нашлась. И теперь насосавшись её вкусного молочка, он спокойно уснул рядом, радостно причмокивая во сне.

Галя же, угнетённая случившимся, продолжала недоверчиво рассматривать своего сынишку. Не смотря на запреты медиков, развернула его и прочитала надпись на бирке, которая была прикреплена к ручке ребёнка.

— Господи, мой, а какие ножки по соломинке, не на что смотреть. Как мне его теперь запеленать. Я не умею.

Завернув кое-как сынишку, она наконец-то стала его кормить. Мальчик, утомлённый всеми этими процедурами и ожиданием, немного пососал и уснул.

Долго малышей в палатах с мамочками не оставляли. Вскоре пришла медсестра забирать их в детскую комнату. Галя тут же бросилась ей вычитывать:

— Кого ты мне положила? Вот так и детей путают. Остальные мамы тоже её поддержали.

Все уже проверили надписи на бирках своих детей, хотя не сомневались, что малыши их.

Как только деток унесли, Галя спросила:

— Оль, а почему ты своего мальчика Серёжкой зовёшь? Ты уже выбрала имя?

— А мне и выбирать не пришлось. В первый же день после родов пришла проведать сестра с четырёхлетним сыном Сашей, и он говорит:

— Тётя Оля, покажи Серёжку. Я с удивлением посмотрела на сестру, на племянника и решила, что пусть будет Сергей. Раз ребёнок назвал, говорят это хорошо.

— Оль, я своего тоже назову Сергеем, раз нам с тобой их попутали, то пусть и мой будет Серёжка. Они у нас в один день родились, 16 июля. Вот и пусть два Сереньких растут.

Так случай в роддоме сблизил двух мам. Мальчики подрастали. Очень общительная Галя не забывала забежать к Оле и похвастаться успехами своего сына. Оля с сыном делала ответные визиты. Мальчиков, конечно же, никто не перепутал. Оба они похожи на своих пап.

Сейчас им по 34 года. Высокие (1м 90 см), стройные и красивые мужчины. Они уже сами папы. У Галиного Серёжки растёт один сын, а у Олиного — два сына.

А случай в роддоме при встречах они всегда вспоминают.

Хорошо, что есть бирки, а то молодые мамы не всегда бывают внимательными.

Похороны деда Митяя

Дед Митяй был заядлым курильщиком. Жили они с бабкой вдвоём в своём доме. Огород был большой, 12 соток, вот и сажал табак в огороде. Листья срывал, высушивал сначала на солнышке, а потом в доме возле печки. Затем резал специальным резаком, который сам смастерил.

Процесс приготовления табака был долгим, но дед Митяй свой рецепт соблюдал, никому не доверял, даже бабке своей Матрёне, Моте, как он её называл. Долго в ступе перетирал сухие листочки, а потом садился во дворе возле колодца, доставал свою трубку, подаренную внучкой на день рождения, набивал её свежеприготовленным табаком и с наслаждением затягивался.

По всему двору распространялся запах крепкого табака, был в нём какой-то свой аромат, который дед нахваливал:

— Хороший табачок получился. На славу! Будет что курить зимой, а зима длинная, много надо.

Захаживал к Митяю «стрельнуть» табаку сосед Иван. Он тоже был не прочь покурить, а сигарет, которые давали по талонам, как и водку, хватало на пару дней. Процессом выращивания и изготовления табака он не занимался. Митяй ему говорил:

— Лодырь ты, Иван, — но с соседом делился.

Доставал свой кисет с табаком, отрывал от газеты небольшой кусочек, насыпал туда табаку и передавал гостю. Тот ловко скручивал, склеивал слюной, получалась цигарка. Так они называли сделанную сигарету. А потом на пару дымили во дворе и делились новостями.