Любовь анфас

Сергей очень встревожился. Он чувствовал, что собирается облако событий, каждое из которых не является ключевым, но вместе они могут превратить толпу в разъяренного зверя. Сначала задержка экстренного выпуска на федеральных каналах, потом эта неуклюжая попытка директора спрятаться за ложью о средней зарплате. Еще немного, и облако событий превратится в грозовую тучу. И грянет буря. Серега помнил эту литературную красивость Горького. И точно знал, что только тот, кто никогда не жил среди шахтеров, мог экзальтированно призывать: «Пусть сильнее грянет буря!» У Сереги было другое мнение, прямо противоположное: «Не дай бог!» Он ненавидел политику и любил людей. Вместе это привело к тому, что он пошел на площадь подстраховать своих Сизифов. Правда, без квитка.

С утра шли похороны, и город покрылся сетью поминальных столов. В каждом районе, квартале, микрорайоне были накрыты столы с ритуальными блинами и водкой. К вечеру на площадь стали прибывать пьяные люди. Это возвращались с поминок друзья и родственники погибших. Сергей почувствовал, как облако событий начинает темнеть и в его грозовом чреве проблескивают молнии.

Люди двинулись к мэрии. Это была уже толпа, о которой мечтал Горький. Сергей шел с ними, не зная, зачем и почему. Он не был настолько наивен, чтобы мечтать о роли громоотвода, усмиряющего толпу. Но оставить их, пойти домой читать Милочке детскую книжку он не мог. Он шел и мрачнел, осознавая растущую ярость толпы.

В мэрию их не пустили. Мэр изъявил готовность разговаривать только с группой представителей. Тогда впервые прозвучало слово, режущее слух какой-то революционной романтикой, – «стачком». И народ начал выкрикивать имена. На одни толпа реагировала одобрительным ревом, на другие отмалчивалась или смеялась. Здесь кандидатов утверждали не единогласно, а громогласно. Например, как дядю Егора, которому вдогонку какой-то местный остряк дал указ: «Если что, так хоть накостыляй им там своим костылем!»

Сергей, твердо решивший в память об отце держаться подальше от всех этих революционных заморочек, смотрел на все происходящее с беспокойством стороннего наблюдателя. И как будто со стороны услышал свое имя и поднявшийся вслед одобрительный рев толпы. Так он стал членом стачкома.

Он не смог умыть руки, отойти в сторону, оставить этих людей, рассерженных и разгоряченных, наедине с их наивным бунтарским куражом, который непонятно во что выльется и неясно во что им обойдется. Сергей ругнулся и пошел спасать ситуацию, проклиная себя за это.

Мэр принялся было толковать людям, жизнь которых шла по схеме «мойка – койка», азбучные истины про законы рынка и священность прав собственности в том смысле, что городские власти не могут повлиять на хозяев шахты. Тогда люди решили, что с этой властью им говорить не о чем, нужна власть настоящая, которая на самом верху. Сергей не успел понять, как так вышло, как произошло, что из недр толпы, из ее разгоряченных пор и отчаянной удали выплыли слова «железная дорога». Он почувствовал холодок внутри, поскольку знал, что это статья. Не газетная, а самая настоящая, уголовная. Посягательство на бесперебойную работу железной дороги означает судимость со всеми вытекающими последствиями. Он также знал, что если это случится, то тоненькая ниточка, связывающая его со Светой в подобие семьи, будет разорвана.

Но люди смотрели на него как на вожака – молодого, умного, трезвого и здравого. Он не мог их остановить. И бросить не мог. Хотя понимал, что должен. Перед Светой и Милочкой должен. Но перед дядей Егором, перед матерью, перед отцом обязан стоять рядом с этими людьми, среди которых есть пьяные, грубые и необразованные, крикливые и сумасбродные, отчаянные и отчаявшиеся.

Все, от чего Сергей отгораживался годами упорной учебы, догнало его, накрыло с головой, подхватило и понесло, смывая прежние табу. Он почувствовал, что не может пихнуть ногой камень, который взвалил в гору этот разномастный и многоголосый Сизиф. Нужно было отправить домой самых нетрезвых борцов за права трудящихся, выработать требования, договориться о сроках их исполнения – словом, направить этот выплеск протестной энергии в конструктивное русло. Сергей пошел с толпой блокировать железную дорогу, чтобы власть обратила на них внимание. Настоящая власть, а не этот дурачок мэр.