Любовь анфас

Суть предложения состояла в том, чтобы переехать в областной центр и перейти на работу в аппарат партии. Разумеется, за хорошие деньги и с перспективой получения квартиры. Нет, конечно, ничего общего с ненавистным совком партия не практикует и квартиры бесплатно не раздает. Только покупка, и только на честно заработанные деньги. Правда, по декоративной цене, которая, оказывается, есть в природе, но предлагается только самым проверенным бойцам партийного фронта. Мэр достает такие квартиры из своих загашников по настойчивой просьбе партийных товарищей. Потому что мэр тоже вступил в эту партию. Точнее сказать, не он вступил, а его приняли. Порядки такие, сам понимать должен, не маленький. А пока квартиры нет, вместе поживут, одной дружной семьей. Китайский чай лисьего цвета попьют.

– В тесноте, как говорится, да не в обиде, – подвел итог Иван Фомич. У него было такое лицо, как будто он только что показал аттракцион небывалой щедрости.

– А что я буду делать, когда вашу партию расформируют? – невинно спросил Сергей.

– Как это? Расформируют? – не почувствовал подвоха тесть.

– Как сформировали, так и расформируют.

– Тогда в другую партию перейдешь. Хочешь секрет? Партии приходят и уходят, а аппарат остается, он любую партию переживет. Аппарат – он, можно сказать, вечный. В философском смысле, можно сказать, в метафизическом. – Иван Фомич любил умные слова.

А Сергей не любил умных слов. Он любил умных людей. Поэтому оборвал резко:

– Нет, Иван Фомич, я за вами не пойду. Боюсь, заведете вы меня в болото. В метафизическом смысле.

Это был первый случай, когда откровенная неприязнь тестя и зятя вышла на поверхность. Лобового столкновения удалось избежать, но искры от тормозов и запах паленой резины были такие отчетливые, что притворяться, будто ничего не произошло, стало глупо. И очень скоро взаимная неприязнь стала общим местом их отношений.

Сергей не учел только одного. Партийные боссы являются очень умными людьми. Не в метафизическом смысле, и не в онтологическом, и не в гносеологическом, а в обычном – бытовом, сермяжном. Проще говоря, с ними лучше не ссориться.

По приезде домой Иван Фомич посоветовался с Верой Самойловной, и они приняли поправки к прежнему плану. Поправок было всего две, но кардинальных. Во-первых, от режима ожидания решено было перейти к активным наступательным действиям. Не ждать, когда «приползут, помыкавшись», а поспособствовать этому. Во-вторых, возвращать следовало не всю молодую семью, а только Свету с Милочкой. То есть ограничиться женской, лучшей частью, отрезав Сергея как неудачный опыт, как экспериментальное доказательство того, что из мезальянса ничего путного не получается. Отныне в их разговорах поселились «наши девочки» и «этот нахал». Нужно было найти способ устранить последнего.

* * *

И этот способ нашелся сам собой, и довольно скоро.

На шахте, где работал Сергей, случилась авария. Это бывает на любой шахте, такова цена угля. Но эта авария была особенно страшной. Погибло около сотни шахтеров и горноспасателей. Городок замер от ужаса.

А потом взорвался от гнева.

Авария случилась ночью, накануне национального праздника, к которому украсили столицу и готовили ряд торжественных репортажей с участием первых лиц страны. Денег было потрачено немало. То ли денег стало жалко, то ли решили не омрачать раннее утро первых лиц государства, но посеревшие от горя шахтеры видели по федеральным каналам радостные праздничные картинки. И только когда запланированные торжества прошли, был передан экстренный выпуск о случившейся аварии. Шахтеры сказали: «Наконец-то», – и попытались задавить в себе обиду, дескать, страна-то большая, на любое горе внимания властей не напасешься. Не простили, но смолчали.

Но когда директор шахты дал интервью в том духе, что да, аварии случаются, но эти риски входят в оплату труда шахтеров, и для подтверждения своей правоты назвал среднюю заработную плату по шахте, городок взорвался. Цифра была фантастическая, просто астрономическая в понимании шахтерских семей. Видимо, на среднюю цифру сильно повлияли заработки руководителей шахты. И тогда на площадь, щедро унавоженную журналистами, потекли люди с квитками из бухгалтерии. К шахтерам присоединились их жены, матери, которые не видели таких денег. Но пока все удерживалось в рамках видимого спокойствия. Люди с квитками в руках воевали с ложью директора, ничего не требуя, кроме правды.