Люблю, убью, умру...

Он был дивно хорош — статный, высокий, с благородным и страстным выражением лица, с копной густых каштановых волос, которые некоторые даже принимали за парик, настолько они были великолепны. Все московские барыни и барышни, курсистки и гимназистки, купчихи и мещанки были влюблены в Илью Иртенъева.

— Ты понимаешь, как тебе повезло? — однажды, полушутя, спросил он Дусю. — Столько особ женского поля завидуют, что именно тебе достался Илюша Иртенъев!

— Не меньшее число особ мужского пола завидуют тебе, — отпарировала Дуся.

Она сказала чистую правду — когда Дуся и Илья показывались на публике вместе, то производили сногсшибательное впечатление. Они оба были так нереально, дивно хороши, что мало кто верил в прочность и долговечность их союза.

— А что за батюшка в твоей свите? — как-то поинтересовался Илья. — Тоже влюблен в тебя?

— Нет, не влюблен, он мне вроде брата… Мы с ним воспитывались вместе.

— А до меня доходили слухи…

— Нет-нет, ерунда! — решительно возразила Дуся, а уж возражать она научилась весьма убедительно. — Была одна глупая история в прошлом — да ты, наверное, о ней слышал… У отца Евлампия случился нервный срыв, когда был он еще юношей.

Ему показалось что-то, и он решил на себя руки наложить. В детстве он перенес ужасную драму — в один день лишился родителей, и это, видимо, наложило отпечаток на его психику… Но сейчас он милейший человек. Я вас познакомлю.

Сказано — сделано. На ближайшем приеме Дуся познакомила своего мужа с Андреем… с отцом Евлампием.

— Он мне очень не понравился, — сказал потом Илья. — В нем есть что-то странное… Я ему не верю.

— Но почему? — искренне удивилась Дуся.

— Он как будто играет, и играет очень плохо. Чрезмерно литературная речь, слишком приветливая улыбка, вежливость, которая буквально мозолит глаза…

Премьер Илья Иртенъев не знал одного обстоятельства. Впрочем, и Дуся не подозревала о том, что в судьбе ее старого друга происходили неприятные перемены…

Дело было в Тане.

С годами она стала еще эффектнее, а особенный ее характер, который в ранней юности можно было охарактеризовать как властный и фанатичный (она всегда добивалась того, чего хотела), принял законченную форму. Теперь малейшее препятствие на жизненном пути вызывало у Тани агрессию. Она воевала со всем миром и в первую очередь со своим мужем.

— Ты снова стал с ней встречаться, — со скрытой угрозой произнесла она, когда до нее дошли слухи, что пути Дуси Померанцевой и отца Евлампия, бывшего отрока Андрея, опять пересеклись.

— Танечка, это не совсем то, о чем ты думаешь…