Люблю, скучаю… Ненавижу!

– Думаю, она вернётся. – Предположила мама. – Давайте подождём.

Отец подошёл к окну и отодвинул штору:

– Гришка убежал за ней. Может, догонит.

– Мобильник у неё с собой? – Вспомнила я.

– Нет, остался в спальне. – Печально выдохнул Вовка.

Впервые я видела его таким потерянным и отчаявшимся. Он с трудом держался, чтобы не пасть духом.

– Я всё исправлю, Вов. – Сказала я, опуская ладонь на его плечо.

Он инстинктивно дёрнулся, и я, словно обжегшись, убрала руку.

– Я её верну. – Пообещала я.

И покинула комнату.

55

Макс

– Больно? – Мама втянула голову в плечи.

– Нет. – Заверил я.

– Прости, придётся ещё потерпеть. – Она улыбнулась и снова приложила ватку, смоченную в каком-то растворе, к моему лицу.

Я снова зажмурился: кожу в области рассечения защипало. Синяк под глазом меня не пугал, но маму заставил знатно попереживать. Она же и настояла на том, чтобы обработать сечку на брови.

Я не возражал.

По двум причинам: первая – когда она заботилась обо мне, всё снова будто было по-прежнему, вторая – с близкого расстояния я мог почувствовать, пила она сегодня или нет.

Собственно говоря, держалась мать уже год, но нам с отцом приходилось постоянно контролировать её и переживать. По этой же причине я и не покидал родительский дом: боялся, что только воцарившееся между отцом и матерью шаткое равновесие может пошатнуть мой отъезд.

– Так ты не скажешь, что случилось? – Спросила она, выкидывая ватку и присаживаясь на стул передо мной.

Теперь, когда мама была в завязке, и её лицо было не тронуто неприятной отёчностью, она выглядела значительно моложе. Новая причёска и подаренные папой серьги придавали её образу ухоженности.

– Я же сказал: ударился о дверь.

– Ну да. – Хмыкнула она. – Крепкая была дверь, наверное?

– Дубовая. – Сказал я, кашлянув.

– Наливается. – Мама осторожно коснулась пальцами области под моим глазом. – Будет синяк.

– Ну и ладно.

– А как ты на свадьбу-то пойдёшь?

– А я не…

У меня голос пропал потому, что я вдруг увидел стоящую в дверях Карину.

– У меня есть хорошее средство. Тональный крем. – Улыбнулась она. – Замажем, и будешь как новенький.

– Да ты проходи, Карин, не топчись на пороге! – Раздался голос моего отца. Он вошёл за ней следом и указал на гостиную. – Будь как дома!

– Здравствуйте… – Удивилась мама.

Прижала руки к груди и уставилась на девушку, как на невиданную зверушку.

– Привет. – Пробормотал я, поднимаясь со стула.

Никогда прежде порог этого дома не переступала ни одна девушка, поэтому я вполне мог понять реакцию матери.

Я никого не приводил сюда. И даже не потому, что переживал, что гостья может застать беспорядок, пьяную мать в отключке или тонущего в депрессиях отца.

Просто кроме Карины я никого и никогда не считал своей девушкой. Она была первой. И единственной.

– Добрый день, я – Карина. – Краснея и смущаясь, девушка протянула руку моей матери. – Сестра Вовы.

– Галина Аркадьевна. – Пожала её мама. – А вы..?

– Я… – Карина подняла на меня взгляд, её ресницы затрепетали.

– Карина – моя девушка. – Ответил я вместо неё.

– О-о… – многозначительно протянула мать.

– Может, поедим? – Вмешался отец. – Я ужасно устал на работе. Что у нас на ужин, Галя?

Он взмахнул перед нашими лицами выпачканными в мазуте руками – опять полдня ковырялся с машинами в гараже фирмы.

– Ой, нет, спасибо, я не голодна… – Попробовала отказаться Карина. – Извините.

– Нам нужно выйти, поговорить. – Объяснил я.

– Я никуда не отпущу вас, пока не накормлю. – Строго сказала мама. – Мойте руки, и быстро к столу!

Я собирался ослушаться, но моя девушка была гораздо вежливее: она послушно кивнула и отправилась мыть руки.

Во время обеда родители бессовестно бомбардировали её разными вопросами, но Карина каждый раз терпеливо и вежливо отвечала на них и даже задавала свои.

– Прости. – Сказал я, когда мы, наконец, остались одни.

– Ничего. У тебя милые родители. – Пожала плечами Карина.

– Да уж. – Поёжился я, оглядываясь на дом.

Занавеска дёрнулась – значит, оба были на наблюдательном посту.

– Тебе идёт этот… фонарь. – Хихикнула она, сделав шаг вперёд и почти прижавшись к моей груди.

– Ты про синяк? Да, он довольно милый. – Я обнял её за талию.

Мы стояли, молчали и просто смотрели друг на друга.

– Я ведь разбила тебе сердце и даже не знала об этом. – Наконец, тихо проговорила девушка. – Кто ж знал, что Фил полезет ко мне с поцелуями на выпускном?

«Ты и есть моё сердце», – подумал я, глядя в её невозможно красивые глаза.

– А я был последним идиотом, что не подошёл к тебе тогда, сделал неправильные выводы и ударил ещё больнее. – С сожалением произнёс я.

– В юности мы все идиоты. – Улыбнулась она. – Такова жизнь. Но, знаешь, что в ней хорошо?

– Что? – Склонился я к её лицу.

– Что можно учиться на своих ошибках и пытаться всё исправить.

Мне ужасно хотелось её поцеловать, но я всё ещё помнил про родителей, прячущихся за шторкой.

– Так ты пришла, чтобы всё исправить, Колючка?

– Я пришла, потому что ты мне должен, Гадов. – Расплылась в хитрой улыбке Карина. – Спор. Помнишь? Ты проиграл и должен мне желание.