Любитель сладких девочек

Назавтра была среда, и автомастерская должна была открыться. У нее не было абсолютно никакого плана, как не было и машины. И посему делать там ей вроде как и нечего. Но она все равно решила идти до конца. И если там не найдется ответов на часть ее вопросов, то найти их она уже не сможет нигде…

Маша подошла к пятиэтажке, в которой ей удалось недорого снять комнату на неделю, и, не входя в подъезд, огляделась. Странное чувство, которое охватило ее сегодняшним вечером, отчего-то не проходило: ощущение, что за ней следят, как раз наоборот, становилось все острее.

«У меня паранойя, — думала Маша, пытаясь уговорить себя сдвинуться с места и не прятаться в тени высоких кустов сирени. — Я не могу быть никому нужна. Милиция подобными глупостями не занимается. Уже давно бы нацепили наручники и уволокли в кутузку. Панкратов?.. У Панкратова свои проблемы, и он, возможно, даже радуется, что я так беспроблемно исчезла из его жизни. Да и не тот он человек, чтобы следовать за мной по пятам и наблюдать…»

Маша постояла еще минут пять, внимательно прислушиваясь к звукам извне, но ничего, кроме ровного гула замирающего на ночь города, не услышала. Она влетела в подъезд, толкнула входную дверь, которую семейная пара из ближнего зарубежья, снимающая две другие комнаты, почти никогда не закрывала, и лишь с третьей попытки попав в замочную скважину, заперлась в своей комнате.

Ненадежным было укрытие, но все же…

Не включая света, Маша на цыпочках прокралась к окну. Чуть сдвинула в сторону тюлевую шторку и принялась вглядываться в темноту московского двора. Ничего заслуживающего внимания. Качели, скамейки, столики, песочницы — все скорее угадывалось, чем отчетливо просматривалось. Одинокий фонарный столб на углу рассеивал жидкий свет в радиусе пяти метров. И все же.., все же какое-то движение она уловила. Вернее, сначала она ничего не смогла разглядеть, но как только глаза немного попривыкли к темноте, она увидела этих двоих.

Каждый из них существовал как бы отдельно от другого. То есть находились они друг от друга метрах в десяти, никак не меньше. Не переговаривались, не пытались привлечь к себе внимания. Странность же их поведения заключалась в том, что один в точности копировал каждое движение другого.

Сначала силуэт высокого худощавого мужчины долго находился в тени кустов сирени, тех самых, возле которых не так давно стучала зубами Маша.

Потом он легкой пробежкой двинулся по двору, старательно обходя пятно света от фонарного столба. На мгновение замер на самом углу, прежде чем нырнуть в спасительную темень арки проходного двора. И затем, в два прыжка преодолев самый освещенный участок, исчез.

Другой — тот был чуть меньше ростом и не обладал такой прыткостью, в точности скопировал все его движения.

«Он много старше, — сделала вывод Маша, зачарованно наблюдая за мужчинами. — Может быть, это отец выслеживает своего отпрыска?.. Или чей-то обманутый муж пытается поймать с поличным соперника?..»

Наивно прячась за возможными разгадками, кроящимися в странном поведении двух мужчин, Маша все же с замиранием сердца ждала, когда появится в освещенном ореоле второй. Почему ей казалось это важным, она не знала. Просто стояла, затаив дыхание, и ждала. А он все медлил. Долго топтался на месте, не делая ни шага вперед. Ей даже показалось в какой-то момент, что он оглянулся на ее окно. Но она поспешила прогнать эту мысль из головы. С чего бы это ему глазеть на ее окно?

Лезет же в голову подобная бредятина!

Маша крепко зажмурилась, потом с силой раскрыла глаза и какое-то время фокусировала взгляд, искренне надеясь, что никого уже не увидит. Но второй все еще стоял там, не предпринимая никаких попыток догнать того, кто исчез под аркой проходного двора.

— Отойди от окна и займись делом! — вслух приказала сама себе Маша. — Прогрессирующая паранойя — достаточно серьезный диагноз и…

Закончить фразу она не успела, потому что мужчина — как ей показалось — робко двинулся вперед. И он, конечно же, попал в полосу света, которая в контрасте с темнотой показалась Маше ослепляющей. Или просто человек, которого она тут же узнала, ослепил ее мгновенным ужасом, который внушал ей всегда.

Она не помнила, как осела на пол. Не помнила, сколько времени просидела так: прижав колени к подбородку и крепко обхватив их трясущимися руками. Позвоночник упирался в ребристую поверхность радиатора. Все тело затекло от неподвижности. И ей, наверное, было больно. Наверное, потому, что она ничего не могла испытывать сейчас, кроме панического страха.

Ей не показалось: за ней действительно следили. Что бы там ни нарисовало ей ее воображение, оно ошиблось. Этим двоим была нужна она. Они выслеживали ее, а заодно и друг друга.

Кто из них враг, а кто друг? Что им от нее нужно? Как далеко они продвинулись в своих наблюдениях? Что успели и чего не успели узнать?..

— Боже, боже, боже мой! — тихонько заплакала Маша, не ко времени вспомнив о матери, сам факт исчезновения которой теперь казался ей еще более зловещим, чем прежде. — Что теперь делать? Кого просить о помощи, если я совсем одна?..