Любитель сладких девочек

Все моментально закружилось у него в голове и перед глазами. Каждая последующая мысль была на порядок паскуднее предыдущей. И все то хорошее, что вибрировало на тонкой ноте в его сердце только что, упорхнуло без следа.

— Дело дрянь! — прорычал глухо Володя, подходя к ванне, успевшей доверху наполниться водой. — Что, черт возьми, здесь только что произошло?

Ответить было некому. Да ему и не был нужен этот ответ. Он понял все сразу — его приговорили к смерти, только что ясно дав ему об этом знать. И, выуживая из ванны плавающий там фен, Володя, кажется, догадывался, кто это мог сделать…

Глава 16

— Эй, белобрысая, а ну-ка постой!

Голос показался знакомым, и Маша остановилась. Повертела головой по сторонам, но в сгустившихся майских сумерках не просматривался ни один знакомый человек. Правда, на скамейке, мимо которой она только что бездумно промчалась, угадывался чей-то силуэт. Мужчина сидел, вальяжно отвалившись на спинку скамейки, и, закинув правую ногу на левую, методично подрыгивал ей.

— Вы мне? — Убедительности ради она ткнула себя в грудь щепотью пальцев.

— Тебе, тебе, белобрысая! — Он фыркнул и постучал рукой по скамейке рядом с собой. — Ты присаживайся, разговор есть. Вот не думал, что так повезет. А говорят еще, что Москва город большой.

Большая деревня, елки! Хотя наш район еще не вся Москва, а ты, кажется, и не думала нас покидать…

Так и есть, тот самый сосед-наркоман, что напрашивался ей в помощники и который выследил Нинку, когда та встречалась с каким-то «богатым козлом». Вот уж не чаяла с кем встречи!..

— Привет, — вяло поприветствовала его Маша и присела рядом. — Чего здесь, косячок караулишь?

Сосед фыркнул и удовлетворенно похлопал себя по оттопыренному карману джинсовой рубашки:

— Уже все на базе, белобрысая!

— Так чего же ты прохлаждаешься здесь до сих пор?"

— Предвкушение, знаешь… — Он поменял ноги местами и пуще прежнего затряс теперь уже левой. — А может… А может, я тебя здесь пасу?.. Такая мысль тебе в голову не закрадывалась?

— Нет, — твердо ответила Маша и насторожилась: что-то было не так. — А зачем я тебе, поделиться хочешь?

— Поделиться-то я хочу, только вот вопрос — чем! — Он скинул ногу на землю и приблизил свое лицо вплотную к ее. — Новости у меня. Новостями я бы с тобой поделился с радостью, только вот…

— Денег у меня нет, если ты об этом, — неучтиво перебила его Маша, отстраняясь. — Что было, пришлось отдать в залог за комнату. Осталась сущая мелочь, только чтобы не умереть с голоду. Так что, если у тебя для меня что-то есть — выкладывай, но сделать тебе это придется чисто из меценатских соображений.

Сосед по Нинкиной коммуналке заметно сник и минут пять размышлял, мурыжа заросший подбородок. Потом чему-то мрачно хмыкал, чеканя пальцами дробь по доскам скамейки. Затем все же решился и заговорил, понизив голос почти до шепота:

— Новости у меня, белобрысая, левые… Может, они для тебя и не новости вовсе, как говорят большие парни в погонах, только что-то подсказывает мне, что ты здесь совсем ни при чем, белобрысая… Слушай, а ты и вправду Сидорова Мария Ивановна?

— И что?! — Маша мгновенно вскинулась. Давно ведь уже повзрослела, даже успела пару раз замуж сходить, а вот со своей реакцией на удивление окружающих с самого детства не умела справляться. — Это и все твои новости?!

— Ладно тебе, белобрысая, обижаться-то, — миролюбиво хохотнул парень и тут же без перехода брякнул:

— Ты ведь не убивала ее, так? Я в людях совсем неплохо разбираюсь, как-никак медуху закончил, а там нам курс лекций и по психологии читали, и про старину Фрейда балакали. Кое-что я все же успел уловить.

— И ты уловил, что я не убивала.., кого? — вскипела Маша, едва сдерживаясь, чтобы не шмякнуть парня по башке чем-нибудь тяжелым. — Ты долго будешь жилы из меня тянуть? Говори немедленно!

— Нинку, — он шмыгнул носом и вдруг, очевидно, сам не сознавая, почему, отодвинулся от Маши подальше. — Нинку убили.

— Ни-и-инку?! — Впервые со дня смерти мужа Маша почувствовала, как внутри у нее все медленно отмирает. Клеточка за клеточкой, нерв за нервом, и самой ее уже вроде как и нет, а есть что-то окостеневшее, лишь отдаленно напоминающее живого человека. — Что за вздор ты несешь? Ты под дозой, что ли? Я тебя сейчас… Бред! Ты обкололся с утра, а сейчас… Черт, черт… Этого не может быть… Кому была нужна эта дура? Что она собой представляла в своих лиловых штанищах?.. Как?.. Как ее… Я хотела сказать, как ее…

— Грохнули, — догадался парень и снова пододвинулся к Маше, доверительно укладывая ей на плечо свою руку:

— Ей швырнули в ванну включенный фен, когда она купалась, и она захлебнулась водой. Бабка отпела уже весь репертуар Кобзона и спала, аки младенец. Я был под кайфом. Так что ничего слышать, а уж тем более видеть мы не могли. Обнаружилось все это только утром, и то потому, что в квартире выбило пробки и пришлось вызывать электрика. Потом вдруг бабке понадобилось умыться… Прикинь, белобрысая, месяцами из своей конуры не выползает, а тут умыться вздумала… Дверь открыла и как запоет… Что потом поднялось, елки!..