Любить и верить

— …Да, перекомиссия на пенсию, собрали хлам со всего района, дали бы дополнительный, так прут все в один, — ответил второй. Говорил он с паузами, с оттенком презрительности и брезгливости.

Оба они вошли последними. За ними поднялся Сергей Андреевич, но подниматься было уже некуда, автобус был переполнен, и он остался стоять на нижней ступеньке. Когда автобус останавливался, он выходил, выпуская людей, и заходил снова.

Долго ехали в тесноте, люди выходили, и к концу, к самой Лесковке, осталось совсем немного. Сергей Андреевич сидел на первом сиденье, а на заднем тряслись двое пожилых мужиков. Один — в кирзовых сапогах, фуфайке, маленький, сухой, сморщенный, что-то говорил. Второй — полный, с широким красным лицом, в белых валенках, в добротном пальто, слушал. Автобус остановился.

— И вот вся жизнь. Тогда до Берлина пешком, и назад в товарняках.

Говорил он, выходя через заднюю дверь.

На улице было темно. Сергей Андреевич шел темными, грязными улочками. У длинного деревянного здания свернул во двор, там со стороны маленькой пристроечки легла полоска света. Это открыла навстречу ему дверь жена. Совсем молоденькая, испуганная.

— Ну, что?

— А ничего, — ответил он тоном человека, который хочет подбодрить и себя и другого. — Саша спит?

— Спит. Рассказывай.

— Что рассказывать? Отдал заявление.

Они прошли через маленькие сенцы в небольшую комнату. Диван-кровать в углу. У грубки детская кроватка. У окна стол. Все забито книгами. Посредине комнаты — от потолка — качели.

— А он?

— А что он? Это, говорит, ваше право, вы три года отработали.

Разговаривали они вполголоса, Сергей Андреевич стоял не раздеваясь, сумку и сетку с продуктами так и держал в руках. Ольга Ивановна в халатике, встревоженная и озабоченная, с каким-то страхом. Первым спохватился Сергей Андреевич:

— Устроимся, не волнуйся. Знаешь что? Я с утра ничего не ел. Дай ты мне лучше чего поесть.

Маленькая кухня с керогазом, столиком. Переложили продукты в холодильник и молча вместе поели — вареная картошка, яичница, молоко — и вернулись в комнату.

Они сидели за столиком у окна друг против друга, а между ними стояла настольная лампа-грибок и светила мягким, ровным зеленым светом.

— Не волнуйся. Устроимся. Здесь оставаться нельзя. Помнишь, ехали, мечтали работать? Музей в школе сделать, кабинет. Думалось, будут любимые ученики, класс. Помнишь, как хотели жить? Ничего лишнего. Жить, работать. Осень — букет золотых листьев, весна — за цветами, зима — на лыжах в лес. Книги читать по вечерам. Помнишь?

— Помню.

— А потом? Все скатилось куда-то. Часы, ставки, полставки. Ссоры. Чуть не сплетни. Пустота.

Еще немного, и нас затянет, засосет. Нужно уехать, все стряхнуть и начать сначала. Работу — только по специальности. Это — главное. С самого начала — ни одной фальшивой отметки. Главное, не волнуйся. Устроимся. Поедем в какой-нибудь глухой район.

— С питанием будет плохо. И Сашу куда без садика?

— Да живут же там люди как-то. В любом случае хуже, чем здесь, не будет. Терять нечего, разве что эту квартирку.

— А что? Все не у хозяйки живем, хоть какая, а квартира.

— Найдем и квартиру. Устроимся, не волнуйся. Коля поможет. Устроимся.

Сергею Андреевичу так хотелось подбодрить жену, что он и сам стал верить в то, что говорил, позабыв свои тревоги и заботы. И Ольга Ивановна тоже в конце концов поверила, что все устроится, все устроится…

Они сидели за столом почти до рассвета. Много было переговорено, обдумано и наконец решено: переехать в Черский район, где работал директором восьмилетки однокурсник — Николай Павлович. Он обещал помочь устроиться по соседству с собой в типовой школе, по специальности и, может быть, даже с квартирой. Вот так с того вечера, а вернее, уже утром начался тот памятный год.

* * *

Сергей Андреевич и Николай Павлович слезли с кузова. Из кабины вылезла Ольга Ивановна с сыном.

— Пойдем поищем кого-нибудь. Вон идет завхоз, я его хорошо знаю. Сидорович, здравствуйте!

Подошел завхоз. Плотный, невысокий, пожилой, в черном поношенном костюме.

— Здравствуйте. Что, пожаловали к нам?

— Вот привез вам жильцов. Найдется где переночевать?

— Найдем.

— А начальство какое есть сегодня?

— Директор в кабинете.

Николай Павлович пошел в другое здание и вышел оттуда с директором школы — хмурым, высоким, худощавым человеком. Директор подошел, посмотрел на машину, на Сергея Андреевича, на Ольгу Ивановну.

— Вот, пожалуйста, любой класс в этом здании. Сейчас пошлю за ключами.

Шофер и Сергей Андреевич открыли борт, начали снимать вещи. Директор ушел. Николая Павловича отозвал в сторону завхоз, что-то говорил ему. Вскоре пришли техничка с ключами и директор. Николай Павлович подошел к нему.

— Иван Яковлевич, ведь и то здание под квартиры?

— Да.

— Дайте вы нам лучше в нем пару классов, а?

— Там сейчас в первом классе склад. Шкафы, мебель для новой школы. Какая вам разница, занимайте здесь.

— Да мы мебель перенесем в сарай.

— Ну зачем вам? Какая разница? Классы везде одинаковые. Это нужно день таскать.

— За два часа все перенесем, спорим?

Николай Павлович быстро схватил за руку директора:

— Сидорович, разбейте.