Любить и убивать

— Выпивку вам, Георгий Петрович, естественно, предложили немедленно. А вот не голодны ли вы, наверное, никто не поинтересовался, ибо только настоящая хозяйка может помнить об этом. Я — настоящая хозяйка, ей-богу! Давайте легонько перекусим, а, Георгий Петрович?

— Спасибо за предложение, но я сыт, право, сыт. Да и труба зовет. Дела, дела, Светлана Дмитриевна.

— Те, которые помаленьку? — не удержалась-таки настоящая хозяйка.

— Угу. Те, которые помаленьку завершаются.

— Значит, нашли Ксению, — осевшим голосом сказала Светлана.

— Я же сказал, что найду! — бодро и туманно заявил Сырцов.

— Так нашли или найдете? — попросил уточнений Логунов.

— Георгий Петрович нашел Ксению уже давно, — прояснила ситуацию Светлана. — Но по каким-то только ему ведомым причинам не хочет, чтобы мы встретились с ней.

— А может быть, Ксения не хочет встречаться с нами? — тихо спросил у нее Логунов.

Куда? В блюдо с миндалем? Ненадежно, могут наткнуться, могут просто унести. Под стол прилепить, к ножке, к стулу? Есть риск, что будут проверяться после такого разговора. Мягкий шарик нейтрального цвета размером с мелкую горошину Сырцов уронил на пол и стал вслепую, а потому с величайшей осторожностью носком ботинка тихонько подталкивать к щели меж двумя красивыми напольными плитами. Плиты — они, конечно, импортные, но мастера-то наши, российские. Сырцов заранее приглядел эту щель.

— Если бы ты сказал, что она не хочет встречаться с тобой, я бы поняла и оценила ее принципиальность и твою трезвую самооценку, — опять тихо, очень тихо произнесла Светлана.

— Уж лучше бы я ничего не говорил, — попытался завершить разговор Логунов.

Согласно народной мудрости милые бранятся — только тешатся. Или чешутся? Есть, горошина вроде бы легла как надо. Сырцов откинулся на спинку стула, незаметно глянул под стол. Порядок. Теперь микрофон этот только Эля пылесосом влажной уборки сможет достать.

— Выгоднейшая позиция — отмалчиваться. Един в трех азиатских обезьянах: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу.

Сырцов достаточно демонстративно зевнул.

— Светлана… — попросил Логунов. Не ему, Сырцову сказала Светлана, мило улыбнувшись:

— Дамская распущенность. У женщин все виноваты, кроме них самих.

— Не всегда, — великодушно не согласился Сырцов. — Но, как бы ни симпатично мы беседовали, всему приходит конец.

Он решительно встал. Встала и Светлана Дмитриевна.

— Я так и не поняла, зачем вы к нам приходили, Георгий Петрович.

— Я приходил к Валентину Константиновичу.

Взъярилась. Глаза прищурились, желваки заходили, ноздри вздрогнули. Но собралась: в паузе, скорее всего, досчитала до десяти.

— Я хочу, я очень хочу увидеть Ксению, — отрешенно потребовала она.

— Увидите со временем, — нагло пообещал Сырцов.

— Когда?

— Когда захочет Ксения и когда я сочту нужным.

— Сделайте, пожалуйста, так, чтобы наша встреча состоялась как можно скорее, — окончательно справившись с собой, вежливо приказала Светлана Дмитриевна.

— Постараюсь. — Сырцов, слегка склоняя голову (как учила Лидия Сергеевна), попрощался со Светланой Дмитриевной, попрощался с Валентином Константиновичем и двинулся к распахнутым дверям пентхауза.

— Эля вас проводит, — вслед пообещала Светлана.

Эля действительно проводила его до дверей. Благодаря за любезность, Сырцов ловко схватил ее правую руку и темпераментно поцеловал ладошку:

— Спасибо, за все спасибо, Элеонора Борисовна!..

Она целованной рукой поправила кокошник:

— …Михайловна.

— Пардон, — и тихо-тихо: — Но ты для меня все равно только Элечка. До скорого, моя радость. — И громко-громко, в угол, где индифферентно восседал бык с полуприкрытыми очами: — Спи спокойно, дорогой товарищ!

После того, как птичка-колибри сквозь стекло залетела к нему в комнату, каждый вход и каждый выход из дома, каждая посадка в автомобиль, каждый непроверенный предварительно подъезд незнакомого здания вгоняли в него острый холодок, который мгновенно поселялся где-то чуть повыше солнечного сплетения.

Из лифта Сырцов вышел на третьем этаже и бесшумно спустился по лестнице до предпоследнего пролета, там постоял, отслушал обстановку, спустился на пролет и отсмотрел ее. Из междверного пространства изучил положение дел в видимой части двора. Вроде все чисто, если только где-нибудь метрах в трехстах в удобной позиции не сидит молодой человек со стреляющей металлической штучкой в руках…

Но волков бояться — в лес не ходить. Сырцов стремительно преодолел тридцать метров, отделявшие его от машины, кинул себя к баранке и двинул, не разогреваясь, вокруг логуновского дома.

Совершив страховочный кружок, он поставил «девятку» поближе к набережной (чтобы помех было поменьше) и, приспособив наушники, настроился послушать нечто интересное. Но тихо было в наушниках — тишина, значит, и там, у белого столика. Под крышу ушли, что ли? Но нет: звякнула ледышка о стекло, булькнуло в бутылке. Пауза. Потом стук стакана о пластмассу. Кто-то из них беззвучно выпил. Неровные, четкие, короткие шаги — на высоких каблуках. Ясно, выпил Логунов.

Светлана. Ты не забыл, что у тебя в пять правление?