Любить и убивать

— А что ты собирался сказать ему после того, как узнал от меня, что он — ссученный?

— Еще не придумал.

— Придумай. А сейчас все по порядку.

Не утерпел Коляша: вскрыл пятую банку. Сделал два глотка, не понравилось, но сделал еще два — до дна. Рыгнул с горечью, поморщился. Оттого, что противно, и оттого, что надо говорить.

— Да будешь ты говорить или нет?! — заорал нетерпеливый Сырцов.

— Да буду, буду! — как от мухи, отмахнулся от него Коляша. Но заговорить не успел: искрометная секретарша, без стука влетев, взволнованно прощебетала:

— Николай Григорьевич! Александр Петрович.

— Где? — испуганно спросил Коляша.

— На проводе. — И добавила, с наглым любопытством разглядывая Сырцова: — И люди в приемной ждут. Много людей.

— Подождут, — решил Англичанин. — А ты иди отсюда.

Секретарша сделала обиженное лицо и удалилась. Коляша обеими ладонями пригладил волосы, поправил галстук и снял трубку.

— Привет, Саша.

Трубка бормотала долго. Англичанин бесстрастно слушал. Сырцов не выдержал.

— По нашему делу? — спросил он шепотом. Коляша отрицательно помотал башкой.

— Нет проблем, — сказал он в трубку несколько погодя. — Ребята приступят с завтрашнего утра. Условия обычные. И ты не кашляй. — Положил трубку и сообщил Сырцову: — Дополнительная охрана Прахову потребовалась.

— С чего бы это?

— Со страху. Постреливают теперь в банкиров довольно часто.

— Опять мы отвлеклись, Коляша, — деликатно напомнил Сырцов. — Я весь — внимание.

— Внимать-то особо нечему.

— Но вы-то внимали, и я хочу внимать.

Ну, никак не раскачать этого паразита! Коляша потянулся было за следующей банкой с пивом, но опомнился и, честно глядя в глаза Сырцову, развел руками — вот ведь как бывает — и начал, сильно мямля:

— Вот ведь так просто подумаешь, и оказывается, что Маша ничего-то особенного не сказала…

— А не особенного, обыкновенного? — раздраженно перебил Сырцов. — И не тяни ты резину, Богом тебя прошу!

— Десять лет тому назад Ксения совершенно случайно познакомилась с еврейским семейством, которое тогда собиралось эмигрировать из СССР…

— Как это — случайно познакомилась? — опять, на этот раз в недоумении, перебил Сырцов. — Ей же тогда и десяти годков не было. Дитя.

— Не знаю. За что купил, за то продал. Но это не самое главное и пока не самое завлекательное. По утверждению Маши, полгода тому назад уже вполне сознательная Ксения встретила на даче у деда главу этого семейства. Держись крепче, Жора: Ксения уверена, что этот человек никакого отношения к семейству, с которым она познакомилась десять лет назад, не имеет.

Теперь пришлось встать Сырцову для того, чтобы зайти сзади и погладить Коляшу по головке. Погладил (тот недовольно этой головкой дернулся), затем уже себя потрогал за мочку уха, вслух пропел «Восток — дело тонкое, Петруха!», сделал полукруг по кабинету и вернулся на место.

— Все? — спросил он, вздохнув.

— Все, — отрапортовал Коляша.

— Ты вот этот, главный, разговор с Машей писал?

— Не получилось.

— Тоже мне сыскарь!

— Ты же ее знал! Она же верткая, скользкая, не ухватить!

— Ухватили же, — грустно напомнил Сырцов и встал окончательно. — Мой совет, Коляша: утихни и затаись. Хотя бы на время.

— У меня задание.

— Горестно докладывай, что никак не выходит. К тому же у тебя теперь в руках хорошая дубина. Можешь помахать ею для порядка.

— Эту дубину или закопать надо навсегда, или бить ею со страшной силой. До смерти.

— Тебе выбирать, — сказал Сырцов. — Счастливо оставаться.

И тронулся к дверям. На третьем шаге его остановил Коляшин то ли вопрос, то ли догадка:

— Ты отыскал Ксению?

Ничего не ответил Сырцов. Не оборачиваясь, приветственно поднял руку и, прикрыв за собой дверь, любезно и виновато обратился к секретарше:

— Так уж получилось, родная. Прошу извинить.

Трое на посетительских стульях недобро смотрели на него.

Глава 24

— Я вернулся, Эля. Как и обещал. А ты ждала меня? — восторженно воскликнул Сырцов, когда монументальную дверь пентхауза нехотя открыла горничная-пупсик.

— Светланы Дмитриевны нет дома, — официально сообщила Эля.

— Зато здесь ты, моя радость!

— Вы все сказали?

— Не все, — посерьезнел и Сырцов. — Бугор в яме?

— Я вас не поняла.

Все-то ты поняла, моя милая, только считаешь, что горничная аристократического дома не должна знать таких грубых жаргонных выражений. Ну что ж, сделаем целомудренной девушке приятное:

— Извини меня, ласточка. Слегка забылся. Хозяин дома?

— Он занят.

— Такие люди всегда заняты. Но ты все-таки доложи.

— Как доложить?

Сырцов молча протянул визитную карточку. Пустят его в дом или по жлобскому обычаю оставят у двери? Не ознакомившись с визиткой, Эля распахнула дверь и, посторонясь, предложила:

— Прошу вас.

Сырцов вошел в холл.

— Подождите здесь, — предложила Эля и исчезла в проеме арки. Из противоположного угла на него смотрел качок, грустный от безделья.

— Трудишься? — поинтересовался у него Сырцов, усаживаясь в кресло. Качку следовало ответить, но он не знал как и поэтому произнес нейтрально угрожающее:

— А вы ждите, ждите.

— Чего же мне ждать от тебя? — поразмышлял Сырцов. — Удара в солнечное сплетение, тычка в печень, захвата удавкой, а, солдатик?