Любить и убивать

— Сегодня днем нас навестил твой бывший сослуживец и приятель подполковник Леонид Махов и трепал меня, как бульдог куклу, стараясь узнать, какие отношения связывали меня и Александра Петровича с убитой. Может, ты его навел, Жора, а?

— Руководитель детективного бюро?! — изумился Сырцов. — Коляша, подумать надо совсем немного, чтобы догадаться: и тебя и меня просекли на выпускном вечере вместе с Машей маховские пареньки.

— Он к тебе тоже приходил?

— А как же!

— Следовательно, вы со Смирновым смерть Елагиной не раскручиваете, — понял Воробьев.

— Я с МУРом не конкурирую, — подтвердил Сырцов.

— А с нами вы конкурируете? — быстро спросил Александр Петрович.

— Ого! — восхитился Сырцов и процитировал смирновское: — «И сказала донна Бьянка дону Педро Хуарец: «Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!»

— Я разрезал его, Георгий, — напомнил Воробьев.

— Ни хрена вы не разрезали! — грубо возразил Сырцов. — Вы его показали и спрятали.

— Нам стало известно, что вы работаете на семейство Логуновых... — начал было официальную часть Воробьев, но Сырцов не желал официоза:

— «Нам стало известно»! Таинственно и пышно. Прицепили хвоста к Светлане Дмитриевне, а она со мной возьми и встреться. «Нам стало известно», — повторил еще раз, утрированно передразнивая.

— Задираетесь, Георгий. Зачем? — спросил Александр Петрович.

— Не задираюсь. Раздражаюсь. — Сырцов, показывая, как он раздражен, без положенного ритуала налил одному себе. — Вы достаточно хорошо знаете меня, и я, надеюсь, вас. Давайте просто, без затей, до допустимого дна. И не будем корчить из себя интеллигентов. Тоже мне интеллигенты: один заштатный сыскной агент и два бывших уголовника.

Вот и губки у Александра Петровича подобрались, вот и ноздри дрогнули, вот и желваки заходили. Что и требовалось доказать: сейчас, сейчас сорвется! Но Воробьева простодушным возмущением, плавно перешедшим в привычную и понятную всем угрозу, выручил Коляша:

— Ты бы подумал, прежде чем такое говорить. Забыл, с кем имеешь дело, да? В пыль сотру и на ветру развею!

— Ты? Меня-то ? — Сырцов сидел, показывая зубы: то ли смеялся, то ли по-волчьи щерился.

Коляша устрашающе медленно поднялся.

— А ну, встань! — приказал он.

— Ты передо мной воровскую истерику не накачивай. Лопнешь. Или я проткну. Попей пивка и очухайся, — презрительно посоветовал Сырцов и, подавая пример, вальяжно отхлебнул из стакана.

Коляша оказался в идиотском положении. Хватать Сырцова за грудки, поднимать — смешно и глупо, ударить ногой по рылу — не для этого заведения и не для него, достойного гражданина. В смущении чувств Коляша еще раз проорал — разъяренно и очень громко:

— Встать!

За время стычки Коляши с Сырцовым Александр Петрович пришел к себя от умышленно нанесенного оскорбления, остыл и быстренько все понял. Неглупый был.

— Перестань орать, Коляша, сядь и выпей пива, как тебе очень верно посоветовал Георгий. Георгий вообще всегда поступает верно: В связи с этим я хотел бы знать: зачем вы нас заводите, Георгий?

— Как — зачем? От бешенства глаза закатятся, ум за разум зайдет, и тут вы во гневе ляпнете такое, что мне полезно знать, а вам никак нельзя разглашать, — издевательски открыто поведал Сырцов.

— Ох, и непросты вы, Георгий, — оценил Сырцова Александр Петрович. — Ничего себе помощника Смирнов подобрал. И уже как следует натаскал.

— Натаскивают караульных псов. Меня Александр Иванович кое-чему научил и продолжает учить.

— Как со мной себя вести? — попытался отгадать, чему учил Смирнов Сырцова, совсем успокоившийся Воробьев.

— Много чести, — опять грубо сказал Сырцов и допил из стакана. — У Александра Ивановича дела поважнее.

Но Воробьева раскачать уже было нельзя. Улыбаясь, он полюбопытствовал:

— Значит, Смирнов меня и не вспомнил ни разу?

— Почему же. Разок вспомнил. Мимоходом. И добавил, что с таким человеком на одном поле срать не сядет.

— Хватит, Георгий, — не потребовал, попросил Воробьев. — Покуражились надо мной и Коляшей, и хватит. Будем о деле говорить?

— Будем, — охотно согласился Сырцов. — Но все же последний вопрос: очень боитесь Смирнова?

— Смирнов узнает о нашем с вами разговоре? — не захотел услышать глупого вопроса Воробьев.

— В зависимости от смысла и итогов. Разговора, насколько я понимаю, еще не было.

— Я готов платить, Георгий. И платить хорошо. Очень хорошо.

— Это за то, чтобы я не сообщал Смирнову о нашей беседе? — удивился Сырцов. — Значительно проще и дешевле было эту беседу вообще не затевать.

— Вы не совсем точно меня поняли. Я буду платить вам сразу за все: за конфиденциальность, за согласие работать на меня, за собственно работу и за гарантированное молчание после этой работы.

Как ему хотелось после покорно снесенных унижений отыграться и купить Сырцова с потрохами! Ведь никаких денег не пожалеет, чтобы опять смотреться победителем и Коньком-Горбунком. Озолотиться можно.