Любимый грешник

Эйслинн прикусила щеку, чтобы не засмеяться, когда представила себе, как Кинан пытается подружиться с Митчеллом или Джимми, да вообще с любым из их знакомых. У них бы не хватило уверенности в себе выйти в люди в обществе Кинана, даже если бы он надел «иллюзию», чтобы выглядеть обыкновенным человеком. Короткий смешок таки сорвался с ее губ, и он хмуро взглянул на нее:

— Теперь что?

— Да ничего, — ответила Эйслинн, и в ее голосе звучал смех. Неожиданно ей в голову пришла другая мысль. — А фейри так же относятся к тебе?

— Я Летний Король, — он снова нахмурился и выглядел сконфуженным.

И тут Эйслинн расхохоталась во весь голос, схватившись за живот.

— Ну что? — Снова спросил Кинан.

Пытаясь справиться со смехом, она жестом подозвала Ниалла. Поколебавшись секунду, тот спросил:

— Да, моя королева?

— Когда ты подходишь к фейри, я имею в виду, к девушке, она всегда… м-м-м, отвечает тебе взаимностью?

Эйслинн наблюдала, как на лице Ниалла появляется то же замешательство, которое сейчас было четко написано на лице Кинана.

— Я советник короля. У Летних девушек есть определенные желания… — Он взглянул на Кинана в поисках одобрения, но тот лишь пожал плечами. — Только наш король может отдыхать столько, сколько захочет. А тем временем охранники, Тэвиш и я делаем все, чтобы девушки были удовлетворены.

Эйслинн перестала смеяться и, повернувшись от одного фейри к другому, спросила:

— И сколько там девушек?

Кинан поднял руку в предупреждающем жесте и посмотрел на Ниалла:

— Не больше четвертого порядка? — Ниалл кивнул, а Кинан добавил, взглянув на Эйслинн: — Слишком много, чтобы заботится о них без посторонней помощи.

Эйслинн недоверчиво подняла брови:

— И что же, никто из них не отказывает?

— Конечно, отказывают. Нам, но не Кинану. — Ниалл смотрел на нее взглядом, в котором ясно читалось, что этот вопрос так же ставит его в тупик, как и Кинана. — Но ведь вы теперь одна из них. Они Летние, моя королева, а Лето создано для удовольствий, свободных желаний…

— Поняла-поняла, — перебила Эйслинн. — Значит ваш Двор…

— Наш Двор, — вставил Кинан.

— Наш Двор пропитан любовными утехами?

Теперь рассмеялся Кинан.

— В общем, да. Но всем им так же необходимы смех, музыка, танцы. — Он схватил ее и закружил, на мгновение сбросив «иллюзию», и солнечное тепло пролилось на Эйслинн. — Мы не такие холодные, как Зимние, и не такие жестокие, как Темные. Мы не скованы ограничениями, как Высший Двор, который предпочитает скрываться в своем собственном мире.

Эйслинн заметила, что охранники улыбаются и выглядят счастливее, когда Кинан смеется. Она и сама чувствовала себя счастливее и решила, что это потому, что она теперь тоже одна из них.

Взяв себя в руки, Эйслинн задала важный вопрос:

— Значит, фейри, которые причиняют людям вред, не наши?

Улыбка Кинан исчезла так же быстро, как и появилась.

— Большинство из них — не наши. Но некоторые… Когда мы станем сильными, — он взял ее за руку и так пристально посмотрел ей в глаза, что Эйслинн с трудом подавила желание сбежать, — мы сможем остановить их. Летний Двор самый изменчивый из всех, самый страстный. Без руководства моего отца не всем удается сдерживать свои страсти и желания. У нас с тобой будет очень много работы.

— Ох, — выдохнула Эйслинн.

Внезапно на нее навалилась вся тяжесть того, на что она соглашалась. Ей стало казаться, что все это невозможно. Должно быть, Кинан заметил ее волнение, потому что быстро добавил:

— Но мы будем и отдыхать. Летний Двор — это место танцев и желаний. Только работать так же несвойственно нашей природе, как неприемлемо оставлять злодеяния безнаказанными.

— Похоже, я согласилась на что-то грандиозное, а? — Эйслинн крепко сжала кулаки, чтобы не тряслись руки.

— Да, — осторожно согласился Кинан.

— И что же я… должна делать?

— Ты будешь пробуждать землю, когда зиме нужно будет отступить, будешь мечтать о весне вместе со мной. — Он взял ее руки и нежно разогнул сжатые пальцы, раскрыв ее ладони. — Закрой глаза.

Эйслинн вздрогнула, но сделала так, как он сказал. Она почувствовала его дыхание на своем лице, когда он прошептал:

— И они мечтали о том, как тонкие корни погружаются в почву и пушистые звери просыпаются в своих убежищах. Мечтали о том, как серебристые рыбы мчатся в стремительных потоках, как полевые мыши резвятся в траве и как греются на камнях змеи. И Летние Король и Королева улыбались новой жизни, которую они пробудили ото сна.

И Эйслинн увидела это: мир потянулся, как гигантское животное, сбрасывая с себя снег и долгое бездействие. Она почувствовала, как засияло ее тело, и не хотела, чтобы это прекращалось. Она увидела белую иву, чей шелест слышала в легком бризе, когда впервые встретила Кинана; ощутила нежный армат весенних цветов. Вместе они будут пробуждать животных и саму землю. Они будут смотреть на просыпающийся мир и ликовать.

Эйслинн открыла глаза, чтобы посмотреть на Кинана, и поняла, что плачет.

— Это слишком… грандиозно. Все, что снова должно жить… Как же я смогу? Мы? Что, если у меня не получится?

Кинан положил ладонь на ее щеку:

— У нас все получится.