Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

Время приближалось к пяти часам. Вдруг немецкий полковник приказал замолчать: долгий, протяжный шум танковых гусениц поднимался в завершающейся ночи. Полковник встал, собрал свои карты, дал знак своему штабу. Его части, которые мы сменили, уже покинули деревню. Не было больше никакого смысла задерживаться в Новой Буде. Оставаясь с нами в заварухе, он рисковал бы быть отрезанным от своих солдат. Через мгновение полковник исчез.

Командир Липперт слушал, закрыв глаза. Шум танков прекратился, вновь наступила тишина. Вражеские танки завершили продвижение. И все. Прошло два часа, и ничего не происходило.

Наши боковые дозорные протирали усталые глаза, вглядывались в поворот холма, за которым укрывались советские танки. Очереди время от времени поливали деревню, где, выдвинутый вперед, оставался один наш КП. Это предвещало плохой конец.

В семь часов рокот танков на марше опять наполнил Новую Буду. Пять немецких танков двинулись, чтобы сменить позицию. Люди бежали по грязи, ничего не слыша, ни на что не глядя. Три танковых снаряда, выпущенных в упор, пересекли нашу маленькую избу. Все рухнуло нам на головы, и мы были наполовину погребены под обломками.

Получив в живот огромный бутовый камень, я с большим трудом поднялся, весь в соломенных опилках. С двух сторон от развалин дома с криком бежали солдаты. Советские танки преследовали их. Один из них уже обогнал нас.

Две сотни убитых

Русские ломились в Новую Буду. Подобрав два пулемета, мы, командир и я, бросились в середину пяти десятков наших людей.

Обе параллельные дороги, между которыми мы находились, были наполнены лязгом и ревом танков. Пятнадцать танков противника смели наши стрелковые позиции. Люди были раздавлены в грязи под гусеницами или уничтожены сворой вопящих азиатов, бегущих за советскими танками.

Пять немецких танков оттянулись к окраине деревни. Один из них вернулся и столкнулся нос к носу с советским танком. Они прострелили друг друга за несколько секунд.

Другой русский танк бросился на нас с такой скоростью, что мы не успели ничего увидеть. Нас со страшным звоном в ушах подбросило в воздух, и мы упали как попало, раненые или убитые.

Наш немецкий офицер связи как кол воткнулся в густую грязь головой вниз и ногами кверху. Танки продолжали греметь, стрелять на двух дорогах, месить несчастных пехотинцев, гонимых со всех сторон.

Мне удалось скатиться в один окоп. Длинный осколок, совсем горячий, торчал из гимнастерки. Я чувствовал, что был задет в бок и в руку, но мои ноги крепко держали меня.

Люди скатывались по склонам на западе деревни, обезумев, считая, что все потеряно. Тягач одной из наших пушек спускался среди них: снаряд из русского танка опрокинул его.

Я остановил людей на середине склона, посадил на коня одного из наших офицеров, чтобы он бросился еще дальше, и собрал всех, кто убежал.

Наши несколько танков, наши пушки были оттеснены к югу от деревни, но они еще сопротивлялись, и именно там надо было создать кулак.

Вдоль пылающих изгородей каждый поднялся к домам под градом снарядов катюш. Эти разрывы имели необычный эффект. Каждый из тридцати шести разрывов выбрасывал сноп в форме яблони. Серые сады, сады-фантомы, усыпанные вместо фруктов кусками человеческой плоти.

В одной избе у нас было несколько противотанковых ружей, которые уже начинали использовать на Восточном фронте. Это были первые фаустпатроны. Но в то время надо было ждать, чтобы танк приблизился на десять-пятнадцать метров, прежде чем послать ему это толстое металлическое яйцо, прикрученное на конце полой трубы. На другом конце трубы, положенном на плечо, в момент выстрела вылетал язык пламени длиной четыре-пять метров. Человек, находившийся сзади, немедленно обугливался. Поэтому невозможно было использовать фаустпатрон в укрытии, в траншее или еще в каком-нибудь углублении, иначе пламя обращалось на вас, причиняя ужасные ожоги. Лучше всего было встать на колено у какого-нибудь стога или у дерева или у окна и затем нажать в последний момент на спуск.

Риск был большой, потому что даже если танк был подбит, то пламя фаустпатрона в то же мгновение обозначало вас для других танков, и ответный огонь не запаздывал.

Но наши солдаты любили опасные игры, подвиги, которые требовали немного выдержки и много отваги. Волонтеры проскальзывали между изб, за поленницами дров и изгородями. Русские танки были быстро обложены. Немецкая бронетехника и наша пушка сделали все возможное, все, что смогли. Через час вся южная сторона деревни была снова у нас в руках, и пять советских танков пылали, огромные красно-черные костры в десяти метрах от склона.

Русские держали восток и юго-восток Новой Буды. Их девять оставшихся танков замаскировались и преграждали путь для любой контратаки. Наши потери были ужасными: за два часа боя мы потеряли около двухсот убитыми.

Группы солдат, заблудившиеся накануне вечером в вязких полях, с трудом добирались-таки до наших высот. За кустом на гребне меня раздели и оказали медицинскую помощь: с двух боков я был задет осколками, которые также ранили правую руку.