Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

С утра дождь прекратился. Вечером поднялась луна. Мы увидели в этом предзнаменование. В темноте тихо высвечивался Корсунь.

Серебристые нежные отблески неба. Воздух становился каким-то пикантным, несколько таблеток карамели, и, в конце концов, мы придем к победе!

* * *

Мы потеряли много грузовиков, у нас также было много убитых. Каждому из нас нашлось место в оставшихся грузовиках. К середине ночи наша колонна достигла бело-голубого озера в лунном свете на выходе из Корсуня.

Мы пересекли его по деревянному мосту длиной с километр, выстроенному отважными саперами на вершине плотины. По этому мосту можно было проехать только в один ряд, в одном направлении. Поэтому с часу на час возникали пробки. Но, несмотря на все трудности, этот переход прошел без происшествий.

Враг был совсем близко, люди нервничали, но ничто не нарушало гранитную дисциплину войск.

Мы невольно восхищались тем, как хорошо работала эта военная машина, этим командованием с полным самообладанием, этим размеренным, как хронометраж спортивной гонки, отступлением, интендантской службой, распределением горючего и боеприпасов, транспортировкой, телефонной и радиосвязью — все было и оставалось точным, совершенным в течение этих галлюцинозных недель! Ни одна песчинка не расстроила этот часовой механизм, несмотря на концентрацию разрозненных частей, день и ночь выдерживавших атаки противника, несмотря на значительные потери техники, утонувшей в грязи оттепели.

И тем не менее в эту ночь все зависело от нескольких десятков кубометров досок!

Отважься какой-нибудь летчик бросить свою машину на озерную плотину, деревянный мост рухнул бы, и ни один немецкий грузовик не вышел бы из Корсуня. Но ни один летчик неприятеля не отважился на этот сенсационный шаг или ни один русский генерал не подумал об этом. В два часа утра мы были с другой стороны плотины вдоль озера с бледным отсветом, на дороге к юго-западу.

* * *

С большим трудом нам удалось продвинуться на несколько километров. Холод был пронизывающим. Грязь смерзлась, что еще больше затруднило продвижение. Сотни грузовиков ломались в этой мастике, преграждая путь колонне.

Повсюду мы пытались помочь грузовикам, блокированным в грязевой и ледяной массе, или столкнуть их под откос, в кювет. Но их было слишком много. В трех-четырех рядах в несколько километров стояли самые невероятные грузовики: большие зеленые машины фельдпочты, автокары командования, пушки, танки, сотни повозок, которые тащили маленькие лошади или быки. Не двигаясь с места, трещали мотоциклы.

В конце концов нам пришлось оставить грузовики и двигаться пешком от этой кутерьмы-неразберихи, желая нашим водителям терпения и помощи сильных и благоприятных ветров.

На рассвете мы дошли до первой деревни, накануне занятой русскими. Мы мрачно выслушали неутешительные новости. Пробить достаточно глубокую брешь в боевых порядках неприятеля было невозможно. Через четыре километра продвижения в деревне Шендеровке немецкие части наткнулись на ожесточенное сопротивление. Удалось занять только половину деревни.

Три четверти наступательных орудий нашей бригады были приведены в действие незадолго до нашего прибытия, и все были уничтожены. Командир наших бронемашин, совсем молодой капитан, красивый как бог, с живыми озорными голубыми глазами, в высокой белой казачьей шапке, украшенной мертвой головой СС, взлетел со своей машиной, которой заряд неприятеля попал прямо в боекомплект. Он взлетел на десять метров в воздух и упал, убитый наповал, но с абсолютно нетронутым лицом.

Атака должна была возобновиться. Мы по-прежнему ждали немецкие танки, которые должны были подойти нам навстречу с внешней стороны. Но сведения об их продвижении были крайне неточные.

Мы почти не продвигались к юго-западу, но мы сильно откатывались к северу: не только Арбузино, потерянное утром и отвоеванное в полдень, было окончательно потеряно к вечеру, то есть на двенадцать часов раньше срока, но и русские, не прекращая преследования отступавших, вошли в Корсунь! Да, в Корсунь! Мы вышли оттуда в одиннадцать часов вечера, Советы ворвались туда на рассвете.

Нам надо было без паники двинуться на деревню Новая Буда, которая, судя по карте, на востоке перекрывала населенный пункт Шендеровка, где шли упорные бои.

Новая Буда — название казалось странным. Деревня располагалась чуть выше длинного хребта, что шел к востоку и западу.

Мы друг за другом, след в след, гуськом отправились в путь. Все, что оставалось от немецкой артиллерии, обрушилось на дома Шендеровки, где забаррикадировались русские.

Мы свернули влево. Повсюду лежали недавно убитые немецкие солдаты.

Кругом была отвратительная грязь. Советские самолеты заходили на нас на бреющем полете. Мы бросались на землю, мы почти полностью погружались в грязь, пока эскадрилья не исчезала. Эти ныряния возобновлялись раз десять. Нам потребовалось три часа, чтобы пройти четыре километра вязких полей.

Наконец, мы вошли в Новую Буду. В деревне было тихо, как на кладбище.