Любимец Гитлера [Русская кампания глазами генерала СС]

Русские танки виднелись повсюду. Был подбит второй немецкий танк. Немецкое командование стало очень скупым на свою боевую технику. Офицеры-танкисты имели приказ проявлять осторожность. Однако, чтобы победить здесь, надо было рисковать и, несомненно, пожертвовать этими четырьмя оставшимися танками: тогда, вполне вероятно, нескольким из наших людей удалось бы пробиться к мосту и взорвать его.

Мы с изумлением смотрели на четыре отступавших немецких танка. Повсюду на земле лежали наши убитые, раненые тащились без единого стона. Красные, видя отход наших танков, перегруппировались, пришли в себя. После солдат-детей, что были до этого, нам предстояло иметь дело с батальоном штрафников — курносых гигантов с бритыми черепами. Тем не менее эти мужики не сломили наших парней, упорных и упертых как мулы.

Но вышли советские танки и разорвали воздух ужасной пальбой. И снова они вошли в количестве пятнадцати штук в горящую деревню. Немецкие танки не ответили, они остановились на выходе из деревни. Они спешили к Нойэле, стараясь выйти как можно раньше из этой длинной и гибельной траншеи, которой была эта дорога, прорубленная в ельнике. Уже в предрассветных сполохах начинали белеть противопожарные полосы. Наши солдаты, далеко обойденные советскими танками, с большим трудом добрались через три километра сосняка до деревни, откуда начиналась наша атака. Четыре немецких танка пыхтели там, делая все возможное для того, чтобы сдержать напор красных танков. Я установил перед ними импровизированный заслон.

Наша атака провалилась. У меня оставалось только сто десять человек. Наши четыре немецких танка составляли нашу единственную тяжелую силу. Пленные из разных неприятельских батальонов, допрошенные мной, подтвердили, что более тридцати советских танков за ночь пересекли реку Эмбах. Десятка полтора из них, как будто играя в бильярд, один за другим взрывали дома, возле которых мы отбивались.

Тридцать два

День 25 августа 1944 года был самым драматичным за всю битву за Дерпт.

Было еще только полпятого утра. Несмотря на нашу ночную контратаку, солдаты и техника Советов взяли верх. Теперь они наносили мощные удары за десять километров к северу от Эмбаха. Однако Дерпт находился на южном берегу реки. Все обещало необычные повороты событий.

Как мы будем сопротивляться с сотней солдат на наших импровизированных позициях у Нойэлы? Даже если мы сможем сопротивляться, не попадем ли в окружение? И другие дороги выходили из леса, далеко справа от нас…

Я послал радиограмму генералу Вагнеру о нашем критическом положении. Никакого ответа не было. Да и понятно: русские только что форсировали Эмбах, на этот раз на восточном участке! В девять утра Дерпт в центре всей диспозиции был одним махом взят Советами. Не мешкая, русские устремились на другую сторону реки.

Мы сами были в такой перепалке, что не могли думать об остальной части фронта. Мой КП подрывался дважды за два часа. Я выжил, получив по каске несколькими деревянными брусками и кусками строительного мусора. Но мой радиопередатчик был разбит, моя машина тоже была с четырьмя пробитыми осколками колесами.

Я обосновался в своем лагере, откуда мог командовать остатками своих людей только с помощью связных, что как белки сновали между деревьями. Я видел, как один за другим проходили мои несчастные парни — раненые, изувеченные, измазанные кровью и тем не менее с улыбкой. Позади нас проходила дорога от Дерпта до Ревеля: они добирались до нее, взбирались на грузовики и исчезали в серой пыли.

* * *

Каждая рота ощетинилась ежом, стараясь преградить наступление солдат Советов, работавших как волы, перетаскивая вручную через сосняк свои маленькие противотанковые пушки, устанавливая их за нашей спиной.

Главное для нас было блокировать основные пути. Армия не может тащить тяжелую технику через сосняк и овраги. Только два советских танка смогли пройти. Они возникли у нас на левом фланге как два слона, метрах в двадцати. Мы позволили им ползать, довольствуясь тем, что изолировали их. Они было отрезали дорогу на Дерпт и в конечном счете были подбиты, как и следовало ожидать.

Настал полдень. Мы по-прежнему отбивались вдоль высот, контролирующих выход из Нойэлы, примыкавший к дороге Дерпт — Ревель.

Связной передал мне приказ срочно явиться на КП к генералу Вагнеру. Зрелище того, что я увидел в километре за нашими позициями, было апокалипсическим. Насколько хватало взора, повсюду царила самая страшная паника. Все то, что Эстония считала солдатами из коренного населения, бежало по песчаным дорогам. Тысячи людей, сняв башмаки, тащились и неслись посреди невообразимого караван-сарая. Тысячи крестьянских повозок вперемешку с грузовиками. Повсюду дорога горела. Женщины плакали, избивая палками изможденных коров, не могущих идти. Кюветы были завалены бочками, тюками, цинковыми тазами, дохлыми баранами, жбанами, птичьими клетками. Через эту кутерьму гражданские люди, эстонские солдаты, весь человеческий поток валил к Ревелю в полном смятении и с мрачным шумом.