Любимец богов

-- Это тоже была м..магия? - тихо спросила Гвиддель, на ученика Фиднемеса были направлены все взгляды, но соврать он не мог, даже если бы захотел. Законы Священной Рощи обязывают давать ответ на прямой вопрос.

-- Нет, - покачал головой Мак Гири, он не знал, какая реакция будет на его признание, но подозревал. Как-то Мат Фаль объяснил ему, что сколько бы он ни сделал добра, люди всегда будут негативно воспринимать его вторую сущность. Однако, несмотря на почти запрет со стороны друга, Мак Гири всегда пытался объяснить людям, как-то оправдать его в их глазах, - Нет, это не магия, к сожалению. Он оборотень, самый настоящий оборотень, - Вот и недоверие, появившееся в глазах людей, страх и даже ненависть. Отвернувшись, чтобы не видеть всего этого, Мак Гири стал седлать своего коня. Он спиной чувствовал взгляды людей, но вопросов больше не последовало.

Так, молча, не произнеся ни слова, люди собрались в путь. Глаза Гвиддель блестели от сдерживаемых слез. Она куталась в плащ, пытаясь унять озноб от пережитого, и сидя на земле, медленно раскачивалась. Мак Гири пытался с ней заговорить, но девушка только качала головой. Понадеявшись, что она вскоре придет в себя, ученик Фиднемеса отошел в сторону. Фергас хмурился, поглядывая по сторонам, словно ожидая нападения. Он быстро прекратил вспыхнувшее среди воинов возмущение тем, что среди них был такой же, как и напавшие порождения тьмы. Постепенно ропот затих. Мак Гири печально покачал головой, собирая остатки одежды своего друга. Кто-то из воинов протянул ему серебряный кинжал Мат Фаля. Мак Гири поднял голову от завернутого в рубаху меча и увидел глаза, в которых не было ненависти. Потом ему протянули еще один, и еще и еще.... Что случилось за короткий период, Мак не знал. Конечно, его спутникам придется еще многое обдумать, даже поменять собственные убеждения, но начало положено.

29.

День длился, казалось, бесконечно долго. Не радовало людей даже выглянувшее из-за пелены серых туч солнце, согревающее уже почти летним теплом. Они давно оставили позади хвойный лес и спустились из долины по достаточно крутому склону в небольшое ущелье. Идя вдоль него, они все еще на что-то надеялись, скрывая свои чувства. Вновь поднявшись по склону, заставляя лошадей переступать, взбираясь по поросшему буковым лесом склону. Вверху путники могли вздохнуть спокойней. Впереди были огромные зеленеющие луга, покрытые ковром цветов, с видневшимся у горизонта лесом, напоминающим мираж.

Отряд двигался вперед, стараясь уйти как можно дальше от того ужаса, который они пережили. Однако, чем дальше они уходили, и чем больше солнце клонилось к горизонту, тем ощутимей становилось чувство потери. Словно они потеряли что-то много большее, чего пока еще понимали. Каждый из путников, украдкой друг от друга, оглядывался назад, но напрасно. К вечеру они потеряли надежду. Позволив себе отдых, они заснули тяжелым сном, просыпаться после которого было очень нелегко. Не было слышно веселых возгласов, все продолжали путь, стараясь не смотреть, ни в глаза друг друга, ни вообще друг на друга, будто каждый из них виноват в том, что они потеряли одного из своих. Ощущение потери не проходило, вызывая щемящую боль. Гвиддель больше не желала оглядываться назад. Опустив голову, девушка не сдерживала слез, не желая разговаривать ни с Фергасом, ни с Мак Гири. Ученик Фиднемеса сам не находил места. Он всегда надеялся на лучшее, но надежды решили подвести его именно в этот раз. Молодой человек сдерживал коня, замирая и вглядываясь назад. Но прошел еще один день в напрасных ожиданиях. Отряд все более впадал в уныние. Феарн, королевский шут, над которым смеялись, стал для них больше, чем просто спутником. Он подбадривал их, защищал, скорбел и радовался вместе с ними.... Мак Гири был единственным, кто знал, что, возможно, судьба всего Арморика уже предрешена, потому что была в руках великого волшебника, решившего пожертвовать собой.