Любимая учительница

А я не стала разговаривать. Просто сходу пнула острым мыском туфли по ноге, очень точно попадая в болевой центр (угадайте, где научилась? ага!), с удовольствием пронаблюдала скуксившуюся морду твари, подошла ближе и наступила каблуком на другую ногу. В понтовом таком дорогущем кроссовке. Очень легком и удобном. Каблук пробил насквозь тонкое покрытие и в ступню вошел. Надеюсь, до крови.

Алиев рванул в сторону, тихо шипя под нос, но я не пустила, ухватив за ухо и вонзая ногти.

— Замри, сука. А то сейчас еще и по яйцам получишь.

Алиев понятливо замер. Пыхтя и сжимая в лапе телефон. Косил на меня зло, уже понемногу отходя от боли.

Ну спортсмен же, конечно. Боль терпеть мы умеем, извлекать выгоду из, казалось бы, безнадежного положения, тоже. Хоть и не получал титулов чемпионских, но все же и не полный ботан.

И не визжит по-свинячьи, как многие другие на его месте. И это уже хорошо. Мне вот не надо, чтоб народ сбежался опыт мой преподавательский перенимать.

Я его пока не патентовала.

— Слушай сюда, скот, девочку ты тронул в последний раз.

Алиев попытался что-то сказать, но я чуть повысила голос и чуть сжала ногти. Сразу же замолчал.

— Мы с тобой в интимной обстановке разговариваем, не надо выделываться и говорить, что ты ни при чем. Отвали от девочки. Понятно? Я последний раз тебя предупреждаю цивилизованно.

И тут я немного потеряла контроль, увлекшись воспитательной беседой.

А Алиев, оказавшийся совсем не промах, сумел сгруппироваться и вывернуться из моих рук. И очень быстро провести рокировку, прижав меня к стене лицом и поймав шею в захват.

Я, шипя от злости, дернулась, но рука двинулась на шее, слегка придушивая и намекая, чтоб не проявляла инициативу.

— А вот теперь поговорим, Татьяна Викторовна, — по-змеиному зашипел мне в ухо гад, — о ваших педагогических методиках… Я все на телефон записал, там видно плохо, но слышно хорошо.

Глава 31

Я замерла. Ах, он гад! Сволочь!

Опять дернулась, опять сильнее сжалась рука на моем горле.

— Спокойно стой, коза, бля, — голос грубый, жесткий. — И слушай сюда. Девку перестань пасти. Она моя давно уже. И ты не в тему нам. Поняла? Еще хоть раз вякнешь что-то, запись пойдет в сеть. Ясно? Кивни. Вот так… Заучку чтоб в общагу вернула, у меня на нее планы. А меня на занятия допустила. И зачет поставила. И вообще, не отсвечивай больше. Ясно тебе? Кивни.

Я стояла, не шевелясь, выбирая, куда буду бить, когда отпустит. Потому что плевать мне на запись. И на мою репутацию. И вообще на все на свете. Потому что не Татьяна Викторовна я сейчас. А Таня — бешеная сучка, которую десятой дорогой обходили даже большие пацаны в детдоме. И сейчас Алиев на своей шкуре почувствует, почему.

Пусть только ослабит чуть-чуть захват. Не сможет же держать постоянно? Явно отпустит.

И тогда я его закопаю. Прямо здесь. Сама. И плевать на все. На все.

Но внезапно меня освободили и оттолкнули к стене, и хорошо, что успела ладони подставить, а то бы прямо скулой пришлась. Вот студенты бы повеселились… Хотя в тот момент я о студентах вообще не думала. Вообще ни о чем не думала, кроме того, как достать эту тварь. Желательно ногтами, зубами и каблуками. Желательно по яйцам.

Но, немного проморгавшись и придя в себя поняла, что тварь уже очень даже неплохо достали.

Меня подняли, прижали к чему-то теплому и твердому, пахнуло знакомым, таким будоражащим запахом одеколона и кожи. Глеб. Мой Глеб. Я безотчетно обхватила его поперек груди, пытаясь вдохнуть побольше, написаться его уверенностью и силой.

— Ты как, Тань? Он ударил тебя? Ударил?

Глеб огладил мое лицо, заглянул в глаза, зарычал зло:

— Дава, тащи суку в нишу, здесь справа. А то помешают.

Я оглянулась только для того, чтоб отследить бултыхания Алиева в лапах Давида. И выглядел очень плохо. Куда хуже, чем до этого, когда молодечески давил мне шею, вынуждая кивать. Сука! Не прощу! Я рванулась из оберегающих рук, Глеб не успел среагировать, не ожидал от меня подобной прыти, поэтому я сумела нагнать Давида уже в нише. В самом деле, очень удобной нише в конце коридора. Непонятно, что там планировалось сделать, может, подсобное помещение, но в итоге все просто оштукатурили и оставили как есть. Там было не особо светло, но мне хватило.

Давид держал Алиева за горло, поднимая выше по стене без какого-либо напряга. А Алиев хрипел и задыхался. Ноги безвольно болтались в воздухе. Мог бы, конечно, попытаться ударить хотя бы в живот, но, судя по всему, репутацию Давида знал. Поэтому не пытался. Не дурак все же окончательный. Давид молчал, Алиев скрипел и елозил ногами, постепенно из красного цвета лица перетекая в синий.

Я полюбовалась этой картиной, а потом вспомнив все же, что я вроде как учитель, попросила:

— Отпусти его, Дав.

Глеб, уже с полминуты как подошедший и обнявший меня за талию, перед этим предварительно ощупав на предмет повреждений, возразил:

— Зачем? Не надо его отпускать. Сейчас Дава его придушит, потом за город вывезем и прикопаем.

Я вздрогнула, настолько холодный и спокойный был его тон. Ничего себе, шуточки…

— Отпусти, Давид.