Люби как в 20!

– Мы с папой оставим вас ненадолго, – предупредил Данила, обняв меня за талию. – Помогу ему перетащить кое-что в гараже и вернусь.

Он отошел от нас, и я спросила Тамару:

– Значит, вы отказались от карьеры ради семьи?

– И ничуть об этом не жалею. – Женщина проводила любящим взглядом сына и супруга, которые вышли из гостиной. – У меня прекрасный сын и замечательный муж.

Вот бы и мне такую семью, мелькнула у меня мысль. А вслух я спросила:

– А ваша мать? Она приняла ваш выбор?

На красивое лицо Тамары набежала тень, и она бросила взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж.

– К сожалению, семейное счастье стоило мне отношений с мамой. Она видела меня замужем за богатым человеком, среди моих поклонников такие были – старше меня, с положением в обществе, бизнесмены, депутаты. Но я полюбила Мишу. Она считала, что я совершаю ошибку, о которой буду жалеть, и отговаривала меня оставлять ребенка.

– Она что же… – ахнула я, не договорив.

Хлопнула дверь, закрываясь за Данилой и его отцом. В доме повисла оглушительная тишина – как будто вместе с мужчинами из него ушла жизнь. Тамара мрачно кивнула.

– Если бы я послушала маму, Данилы бы не было. Но он есть, и я ничуть не жалею, что отказалась от роли Одетты ради роли жены и матери. А с мамой мы долгие годы не общались. Она выставила меня из дома, в надежде, что я изменю свое решение. Но я переехала к Мише, мы стали снимать квартиру, он упорно работал, чтобы обеспечить меня и ребенка. А несколько лет назад мы купили этот участок и построили свой дом.

– И вы не скучаете по балету? – вырвалось у меня.

– Мне до сих пор снится, что я танцую, – с грустной улыбкой призналась Тамара, глядя на свою фотографию на стене. – А для души я веду балетный кружок для девочек в местном доме культуры. Это, конечно, не уровень Большого, – она усмехнулась, – но меня устраивает.

– А Клавдия Ивановна… – заикнулась я, вспомнив, что соседка долгие годы не общалась с родными.

– Мы обе были упрямы, – вздохнула Тамара. – Сейчас я жалею, что столько времени мы провели порознь, не пытаясь наладить отношения. Даня рос, не зная бабушки. Он впервые увидел ее четыре месяца назад. Мне позвонили из больницы, куда она попала с инфарктом. Повезло, что соседка вовремя обнаружила ее и вызвала неотложку…

Мне с трудом удалось сохранить непроницаемое лицо и не выдать себя. Ведь «скорую» Клавдии Ивановне вызвала я, когда пришла к ней с продуктами и лекарствами, а она не открыла дверь. К счастью, у меня был запасной ключ – пожилая соседка дала мне его на всякий случай. Я вошла в квартиру, нашла ее лежащей на полу и вызвала врачей. Но ничего этого я Тамаре по понятным причинам сообщить не могла и не знала, в курсе ли она, кто именно из соседей вызвал врачей для ее матери, поэтому только молчала и сочувствующе кивала.

– Мы увиделись в больнице – впервые за долгие годы, – грустно сказала Тамара. – Поговорили обо всем, помирились, и я забрала маму сюда – ей был нужен уход. Дом у нас небольшой. Мама заняла комнату Данилы, а ему отдали ее городскую квартиру, ему так на учебу ближе ездить.

Тамара замолчала, как будто заново переживая примирение с матерью.

– Она просила принести ей чай, – спохватилась я.

– Ах, да!

Тамара прошла на кухню поставить чайник, а я помогла убрать со стола. Хотела помыть посуду, но хозяйка предложила:

– Лучше отнеси чай нашей бабушке, заодно познакомишься с ней поближе. Сходишь?

После секундной заминки я кивнула и взяла поднос, который приготовила Тамара – с двумя чашками чая и вазочкой с печеньем.

– Конечно, отнесу!

Хоть я и боялась встречи с соседкой, но в то же время меня страшила неопределенность – узнала ли она меня или нет, выдаст ли Даниле? Мне хотелось увидеться с ней наедине и все выяснить. И случай как раз выдался удобный – Данила занят с отцом, его мать моет посуду.

– Первая комната налево от лестницы, – напутствовала меня Тамара, надевая желтые резиновые перчатки для мытья посуды. – Не заблудишься!

От волнения поднос у меня в руках дрожал, а чем выше я поднималась по лестнице, тем громче дребезжали чашки на блюдцах. Спокойствие, только спокойствие!

Я остановилась перед дверью и постучала.

– Клавдия Ивановна, можно?

– Входи, детка! – донеслось из-за двери.

Я нажала на ручку и ступила за порог. Клавдия Ивановна сидела в плетеном кресле у окна и раскладывала пасьянс на круглом столике, который был мне знаком по ее прежней квартире. Я испытала дежавю – сколько раз я так навещала соседку у нее дома. И сейчас комната, полная знакомых вещей, выглядела похожей – даже шторы на окнах были те же, только окно с другой стороны, и обои другие. Как Данила и говорил, мебель бабушки переехала вместе с ней, и Клавдия Ивановна находилась в привычной ей обстановке. А вот я изменилась – играла чужую роль, девушки ее внука.

– Надо же, какой интересный расклад, – заметила пожилая женщина, глядя в карты, а затем сдвинула их в сторону, подняла взгляд на меня и спустила очки со лба на глаза.

Теперь она ясно видела, кто перед ней.

Я поставила поднос на столик с картами и растерянно отступила, не зная, как быть дальше.